Вы вставайте-ко, братцы, раненько,
Поутру встава... ой, вставайте раненько,
Умывайтесъ-ко, братцы,
Утром раннею росою,
Умывайтесь-ко, братцы,
Да утром раннею ой да росою,
Обтирайтесь-ко,, братцы,
Да тонким белым по».. ой полотенцем.
Да помолимся, братцы,
Да мы святителю Николы,,
Да мы помолимся, братцы,
Да мы святителю Николы.
Уж мы зайдем-ко, братцы у
На высокие на горы,
Уж мы зайдем-ко, братцы»
На высокие ой да на горы,
Мы посмотрим-ко, братцы,
Вниз по матушке по Волге,
Мы посмотрим-ко, братцы,
Вниз да по матушке по Волге.
Не белым-то за... ой забелело,
Не черным-то за... ой зачернело,
Не белым-то забелело,
Не черным-то ой зачернело,
Зачернела наша Волга
Черными легкими стругами
Зачернела наша Волга
Черными легкими стругами,
Забелела наша Волга
Тонкими легкими па... ой парусами,
Забелела наша Волга
Тонкими белыми па... ой парусами.
Что на этих на стружочках
Стенька Разин сам ой сам при форме,
Что на этих на стружочках
Стенька Разин сам при форме.
Не лютой-от зверь воскрикнет —
Стенька Разин ело... ой слово молвил:
«Уж вы гребцы мои, гребцы,
Ой удалы добры молодцы,
Уж вы гребцы мои, гребцы,
Ой удалы добры молодцы!
Вы гребите, не гребите,
Своих ручек не жалейте,
Вы гребите, не гребите,
Своих ручек не жалейте.
По полуночи, ребята,
Казань-город проплывати,
А по утренней по зорьке
В Астрахань-город поспевати!»

Не под городом было под Орешевым,
Нагружалися там три кораблика,
Они фуражем-сеном эти три корабличка,
Свинцом-то ли они, порохом.
Нагрузившись эти три корабличка,
Сами-то они становилися.
Дожидалися они повеленьица себе государева.
Они день-ат стоят, эти три корабличка,
Они и другой-ат стоят,
Не дождавшись себе повеленьица,
Они во поход-ат пошли,
Во поход они пошли во иную ее землю.
Как не грех-то, беда она сучинилася —
С гор погодушка она подымалася,
Заносила эти три корабличка она во иную землю,
Во иную-то землюшку ее, во Черное море.
Во первом-то сидит во корабличке,
Да сидит-то ли он майор Леверов,
На другиим-то сидит да он на корабличке,
Да он писарь ли сидит Сахаров.
Как на третиим-то сидит да он на корабличке,
Да он сам душа полковничек.
Он кричит-то, зычит своим громким голосом,
Да своим-то ли он слугам верным,
Слугам верным кричит, бравым казаченькам:
«Послужите-ка вы, мои казаченьки, царю белому,
Послужите-ка ему да верой-правдою.
Посадили-то меня, младого полковничка,
Меня только на худой-ат корабль.
Уж вы братцы мои казаченьки, да вы постарайтеся,
Не топите-ка меня, младого полковничка»
Да вы середи-то моря меня,
Середи-то моря, середи синего.
Если постараетесь, бравые казаченьки,
Я вас представлю к белому царю,
Награжу-то я вас, бравых казаченьков,
Награжу-то я вас чином, жалованьем».

Ах по морю, морю синему,
По синю морю по Хвалынскому
Что плывут тут, выплывают тридцать кораблей.
Что один из них корабль, братцы, наперед бежит,
Впереди бежит корабль, как сокол летит.
Хорошо больно кораблик изукрашен был,
Парусы на корабле были тафтяные,
А тетивочки у корабля шемаханского шелку,
А подзоры у кораблика рытого бархату.
На рулю сидел наш батюшка православный царь.
Что не золотая трубушка вострубила —
Да что взговорит наш батюшко православный царь:
«Ах вы гой еси, матрозы, люди легкие!
Вы мечитеся на мачты корабельные,
Вы смотрите во трубочки подзорные,
Что далеко ли до Стекольного».

Как далече было, дале, во чистом поле, А еще того подале — на синем море, Как на славном море было на Каспийскием, Вот не ясны тут соколы слеталися, Собиралися морзорушки каспийские, Еще стары бродяги беспашпортные, Беспашпортные хайлы, да всё разбойнички, Они думали тут думушку заединое:
«Да кому-де из нас, братцы, атаманом быть, И кому из нас, удалы, есаулом слыть? Атаманом быть Ермак сын Тимофевичу, Есаулом слыть Никите сын Иванычу». Атаман-то говорил, как в трубу трубил, Есаул-то говорил, как в свирель играл:
«Еще полно ли нам, братцы, на морях стоять,
Не пора ли нам, удалы, воротитися
Как во славную во нашу мать Россиюшку?
Астрахань мы городочек с вечера пройдем,
А Царицын-то городочек на белой заре,
Мы Самаре-городочку тут поклонимся,
В Жигулевских мы горах жить остановимся».

«Как проходит, братцы, лето теплое, Настает, братцы, зима холодная, И где-то мы, братцы, зимовать будем? На Яик нам пойтить — переход велик, А за Волгу пойтить — нам ворами слыть,
Нам ворами слыть, быть половленным,
По разным по тюрьмам порассоженным,
А мне, Ермаку, быть повешену.
Как вы думайте, братцы, да подумайте,
Меня, Ермака, вы послушайте!»
Ермак говорит, как в трубу трубит:
«Пойдемте мы, братцы, под Казань-город,
Под тем ли под городом сам царь стоит,
Грозный царь Иван Васильевич.
Он стоит, братцы, ровно три года,
И не может он, братцы, Казань-город взять.
Мы пойдемте, братцы, ему поклонимся
И под власть его ему покоримся!»
Как пришел Ермак к царю, на колена стал,
Как возговорит царь Ермаку-казаку:
«Не ты ли Ермак, воровской атаманушка?
Не ты ли разбивал бусы-корабли мои военные?»
«Я разбивал, государь, бусы-корабли,
Бусы-корабли не орленые, не клейменые.
Отслужу я тебе, государь, службу важную:
Ты позволь мне, царь, Казань-город взять,
А возьму я Казань ровно в три часа.
Да и чем меня будешь жаловать?»
Как надел Ермак сумку старческую,
Платье ветхое, всё истасканное.
И пошел Ермак в Казань за милостынью,
Побираться, христарадничать.
Заприметил там Ермак пороховую казну,
И с тем вернулся он к товарищам.
«Ой вы братцы мои, атаманы-молодцы!
Да копайте вы ров под пороховую казну».
Скоро вырыли глубокий ров донские казаки.
Как поставил там Ермак свечу воску ярого,
Во бочонок ли поставил полный с порохом,
А другую он поставил, где с царем сидел.
И сказал Ермак царю Грозному:
«Догорит свеча — я Казань возьму!»
Догорела свеча — в Казани поднялося облако.
Как крикнет Ермак донским казакам,
Донским казакам, гребенским и яиковским:
«Ой вы братцы мои, атаманы-молодцы!
Вы бегите в город Казань скорехонько,
Вы гоните из города вон всех бусурман,
Не берите вы в полон ни одной души:
Плен донским казакам не надобен!»
Ермак тремястами казаками город взял,
Город взял он Казань и царю отдал,
Избавил Ермак войско царское от урона.
За то царь пожаловал Ермака князем
И наградил его медалью именною
Да подарил Ермаку славный тихий Дон
Со всеми его речками и проточками.
Как возговорит Ермак донским казакам:
«Пойдемте, братцы, на тихий Дон, покаемся,
Неженатые, братцы, все поженимся!»