История пиратства

[Flibustier]

Азиатские пираты

До появления европейцев в Индийском океане пиратство наносило малый ущерб местной торговле. Пираты грабили только корабли, приближающиеся близко к берегу. Никогда пираты Персидского залива не появлялись у Австралии, и малайские морские разбойники не стремились к берегам Африки. Это было «каботажное» пиратство. Можно сказать, что пиратство относилось к разряду неизбежных неудобств долгого пути. Именно таковы были малайские пираты, описанные в 13 веке Марко Поло.

После появления в 16 веке португальцев – а затем голландцев и англичан – всё изменилось. В течение нескольких веков Индийский океан стал зоной беспрерывного морского грабежа. Плохо вооружённые корабли местных мореплавателей пали первой его жертвой и вплоть до конца XVI века именно европейские пираты доминировали в этом регионе. Но постепенно революция в технике мореплавания, связанная с появлением европейских судов, а также нарушение естественного баланса сил европейскими пиратами, начиная с португальских грабителей и кончая карибскими буканьерами, привели к качественным изменениям в местном пиратстве. С конца XVI века – начала XVII века оно уже переплетается с борьбой против европейцев, которые, в свою очередь, склонны были именовать пиратами всех, кто не желал им покориться.

Таковы были знаменитые малабарские и маратхские пираты, доставлявшие немало неприятностей Ост-Индской компании. Даже решительные действия губернатора Буна, решившегося в 1717 году на прямую войну с пиратами и осаду их крепости Герия, не привели к успеху.

В большой степени пиратству в Индийском океане способствовала колониальная неразбериха: перед появлением в этих местах европейцев, пиратов держали в узде малаккские султаны и другие государства. Однако португальцы и голландцы нарушили привычное равновесие сил. Голландцы, упрочивая своё господство в Индонезии, уничтожали местные правительства и вносили дезорганизацию в веками установившиеся отношения. В расцвете своего могущества голландская колониальная держава могла преследовать пиратов, но к концу ХVIII века голландцы уже потеряли монополию на власть в этом районе. Когда же в борьбу вмешалась Англия и начала одно за другим уничтожать государства Малакки, отряды пиратов усилились за счет оставшихся не у дел, разорённых и озлобленных малайских воинов и торговцев. К этому моменту Англия и Голландия перешли к упорядоченной эксплуатации колоний, и потому пиратство, препятствующее торговле, не могло их не взволновать. В англо-голландском договоре 1824 года, по которому все острова к югу от Малаккского пролива входили в сферу влияния Нидерландов, а Малаккский полуостров – в зону преимущественных интересов Англии, была включена отдельная статься о совместной борьбе с пиратами.

Но только во второй половине девятнадцатого века пиратство в Индийском океане было почти полностью искоренено. Труднее оказалось справиться с китайскими пиратами.

В 1842 году в Нанкине между Великобританией и Китаем был заключен мирный договор, которым завершилась «опиумная» война между Китаем и Великобританией, продолжавшаяся с 1839 г. Китай обязался уступить Великобритании Гонконг и открыть для её торговых судов пять портов. Причиной «опиумной» войны был всё возраставший ввоз англичанами в Китай индийского опиума. За неимением другого приносящего прибыль товара британцы сосредоточились на ввозе этого наркотика. Помимо того, что опиум вредил здоровью китайского населения, его поставки подрывали и экономику Китая, поскольку оплачивались серебром. В 1839 г. торговля опиумом в Китае была запрещена. Представитель императора Линь Цзэсюй повелел уничтожить примерно 20 000 ящиков (1000 т наркотика), принадлежавших британским купцам, что и стало поводом к войне.

К боевым действиям против англичан подключились китайские пиратские флотилии , которые действовали в интересах китайских купцов в районе Гонконга. "Опиумная война" продолжалась три года: за это время британский флот, на много превосходивший китайский в техническом отношении, обстрелял множество городов на Южно-Китайском побережье и потопил множество джонок, принадлежавших не только пиратам, но и китайским купцам. Не только британский флот проводил военные операции против китайских пиратских флотилий: в 1841 году пароход Британской Ост-Индийской компании "Немезида" в Ансонском заливе потопил множество пиратских джонок.

Заключив мир в Нанкине, Великобритания достигла своих целей: захватила Гонконг, расширила районы торговли, получила военных контрибуций на 23 млн. долларов.

Англичане боролись с пиратством в Южно-Китайском море до конца XIX и в начале XX века. В 1849 году британская эскадра разгромила пиратскую базу недалеко от Гонконга в Заливе Биас, которой командовал Чуй Апу. Англичане уничтожили пиратский флот , убив при этом 400 человек; раненый Чуй Апу был схвачен англичанами , но покончил жизнь самоубийством.

В 1850 году на побережье провинций Фуцзянь и Гуандун китайские торговцы и пираты развернули под британским флагом бойкую торговлю контрабандным опиумом. Великобритания использовала это как предлог для начала военных действий против Китая. 5 марта 1850 года британский пароход уничтожил множество пиратских джонок в заливе Кат О недалеко от Гонконга; изрыгая клубы черного дыма, пароход планомерно уничтожал беззащитные джонки. В том же году в Китае вспыхнуло народное восстание тайпин . Словом тайпин (кит. – мирный, миролюбивый) они называли идеальный строй, который будто бы существовал в Китае во времена легендарных императоров, когда небесные и земные силы действовали в полной гармонии. К восстанию присоединились тысячи крестьян, которые из-за высокой инфляции – результата опиумной войны и поборов крупных землевладельцев – все более нищали.

"Опиумные войны" закончились фактическим превращением Китая в Европейскую колонию. Великобритания боролась с пиратством в Южно-Китайских морях довольно долго , но до сих пор в этом районе происходит наибольшее количество пиратских нападений на корабли.

Малайские и малабарские пираты

Пиратство существовало в Индийском океане и Южных морях с глубокой древности и одними из первых пиратов были малайские. Грабежом они занимались вдоль берегов и были постоянными спутниками торговли в этом регионе. По всей видимости, они пользовались покровительством тех или иных местных правителей: в обмен на часть добычи им предоставляли убежище и помогали сбывать награбленное.
Именно такую картину застал в ХIII веке Марко Поло. Особенно знаменит пиратами был Малабарский берег Индии. В своих записках он рассказывает, что пиратский флот насчитывал свыше ста судов. При поиске жертвы малабарские пираты выстраивались в линию, располагая свои корабли на расстоянии пяти миль друг от друга. Завидев нагруженное товаром судно, пираты зажигали огни и подавали друг другу знаки. Несмотря на то, что купцы были прекрасно осведомлены об опасности пути и загодя готовились к встрече, пиратам часто удавалось захватывать корабли. Товары они забирали, но людей не трогали. По словам Марко Поло они говорили путешественникам: "Ступайте добывать другое имущество: случится, может быть, что и его нам отдадите".

После появления португальцев, а затем голландцев и англичан, малабарские пираты на время уходят в тень, не в силах состязаться с хорошо вооружёнными большими кораблями и до конца XVII века столкновения с малабарскими пиратами или пиратами Гуджарата и Персидского залива почти не отмечены в документах европейских держав.

Но начиная с восьмидесятых годов упоминания о пиратских набегах встречаются почти ежегодно. Так, в 1683 году английский компанейский корабль "Президент" был атакован арабами Маската, располагавшими двумя кораблями европейского типа и четырьмя двухмачтовыми кораблями с малой осадкой, называвшимися горабами. Горабы обычно подстерегали добычу в устьях рек или у отмелей, куда за ними не мог последовать глубоко сидящий океанский корабль. Впрочем, имевший преимущество в артиллерии «Президент» в этот раз отбился от пиратов, потопив три гораба. Но на следующий год пираты окружили небольшую английскую шхуну, и во время боя взорвали её.

В 1685 году пираты по ошибке атаковали английский фрегат "Феникс", приняв его за торговый корабль. Капитан "Феникса" предпринял контратаку, спустив шлюпки и приказав взять пиратский гораб на абордаж. Пираты отбили атаку, но после отхода шлюпок "Феникс" расстрелял гораб из пушек. После второго залпа пиратский корабль пошел ко дну. Из воды было подобрано лишь сорок человек – более сотни погибло.

Документы отмечают ещё несколько случаев нападения арабских и малабарских пиратов на суда Ост-Индской компании. Тем не менее, довольно долго пираты не представляли для европейцев реальной опасности, и англичане даже не пытались проводить против них военных операций. "Они, – писал один из директоров компании в 1699 году, – не опасны как разбойники, и добыча, которую можно захватить у них, не стоит усилий".

Только в восемнадцатом веке, когда англичане стали объявлять пиратами всех, кто противился их колониальной политике в Индийском океане, дошло дело до карательных экспедиций.

Маратхские пираты

Маратхский правитель Конаджи Ангрия вошел в историю как пират во многом благодаря усилиям Ост-Индской компании; мы бы определили его действия как морскую войну против Англии.

Во время неразберихи, царившей после смерти известного предводителя маратхов Шиваджи в 1680 году, Конаджи Агрии удалось прибрать к рукам значительную части Малабарского побережья, защищённого со стороны суши труднопроходимыми лесистыми горами, а в 1698 году он стал командующим флотом маратхов. Некоторое время Агрия сотрудничал с англичанами, но в 1702 году у бывших союзников, видимо, случилась размолвка. Агрия захватил небольшой корабль из Каликута с шестью англичанами на борту, отказался его вернуть и, сославшись на то, что англичане обманули его доверие, пообещал, что будет захватывать все английские корабли, где бы он их ни встретил.

Слово своё он сдержал и дошло до того, что в ноябре 1712 года флот Конаджи Ангрии захватил два английских корабля, один из которых принадлежал самому губернатору Бомбея, а на втором плыл фактор Ост-Индской компании мистер Чоун и его молодая жена. Чоун погиб в бою, а, семнадцатилетняя Катрин несколько месяцев провела в плену у маратхов, пока в феврале 1713 года не была выкуплена за тридцать тысяч рупий.

В 1715 году в Бомбей прибыл облеченный чрезвычайными полномочиями новый губернатор – Чарльз Бун. Он сразу же начал возводить стену вокруг Бомбея и сооружать на верфи военные корабли – сравнительно небольшие, но быстроходные. Через два года в распоряжении Буна было уже девятнадцать фрегатов, галер и брандеров. И потому, когда в 1717 году Ангрия в очередной раз захватил два судна, англичане решили прибегнуть к наступательной тактике. Снарядив несколько небольших судов, в июне англичане осадили крепость Герию, где находился один из захваченных маратхами кораблей. Блокировав крепость, они рассыпались по окрестностям, грабя прибрежные города и деревни. Им удалось разорить несколько городов, но штурм самой крепости, в которой находилось всего сто защитников, не был успешным; понеся большие потери, англичане отплыли обратно в Бомбей.

В том же году англичане дважды нападали на маратхский форт на острове Кеннери вблизи Бомбея, но и эти экспедиции окончились неудачей.

В 1718 году губернатор Бун предпринял ещё одну попытку захвата Герии. Командующий эскадрой мистер Браун, именовавшийся «адмиралом флота, главнокомандующим всеми вооружёнными силами», показал себя никуда не годным командующим, а большинство его капитанов – никуда не годными командирами. Экипажи кораблей, не исключая матросов и капитанов, проводили время в пьянстве и драках. Один из капитанов допился до того, что ему показалось, что его корабль налетел на рифы. Бросив вверенное ему судно, он отплыл на шлюпке к Брауну, который, выяснив все обстоятельства, приказал заковать его в кандалы.
После месяца неудачных высадок и бесцельных бомбардировок совет офицеров флота отказался от штурма цитадели Ангрии и, чтобы хоть как-то компенсировать поражение, решил перейти к слабо укрепленному городку Диогуру. Но и этот поход провалился. Пришлось отказаться от дальнейших попыток разгромить маратхов и возвращаться в Бомбей. На обратном пути эскадра Брауна была рассеяна Тейлором и [Для просмотра данной ссылки нужно зарегистрироваться] - перебравшимися в эти моря карибскими флибустьерами. Попытки отомстить им надолго отвлекли внимание губернатора Буна от маратхских пиратов.

"Пираты всего мира" (энциклопедия)

[BronuiN]

Виталийские братья

История знает много примеров, когда разбой, официально разрешенный государством, считался достойным всяческих наград и объявлялся неотъемлемой частью внешней политики, в то время как действия несанкционированные пресекались строжайшим образом. Пиратство - бич торговли и порядка на море - поощрялось власть имущими, когда велась очередная война и строго каралось, когда выходило за рамки дозволенного и переставало поддаваться контролю, то есть становилось чем-то вроде стихийного бедствия.

В XIV веке народы северной Европы пользовались "береговым правом". Оно гласило: "Кто найдет предметы, выброшенные на берег моря, тот и становится их владельцем". "Береговое право" распространялось также на потерпевшие крушение или выброшенные на берег корабли. Разумеется, ждать удобного случая приходилось довольно долго, а смотреть, как мимо скалистых берегов проплывают суда, груженые ценными товарами, у бедных рыбаков и нищих крестьян подчас не было сил. Так почему бы не помочь провидению и не заставить его наконец совершить правое дело, отдав богатство в руки тех, кто в нем нуждался несомненно больше. И для многих жителей береговых районов это право превращалось в непреодолимое искушение - ведь достаточно погасить в бурю маяк или чуть передвинуть буй, как судно садилось на мель или разбивалось о рифы. Но "береговое право" также гласило, что считать найденное своей собственностью можно лишь в том случае, если после кораблекрушения на корабле никто не уцелел. И уцелевших моряков на берегу ожидала лютая смерть, которая была гораздо страшнее смерти в морских волнах.

Феодалы всячески поддерживали скрытый разбой своих подданных, так как львиная доля награбленного добра поступала владельцу земли, около которой потерпел крушение корабль. Господа грозили своим крестьянам наказаниями и расправой, назначали управляющих побережьем чиновников, а на самом деле - закрывали глаза на разбой и убийства, чинимые ради личной наживы.

В 1389 году датская королева Маргарита в ходе долгой и безрезультатной войны со шведским королем Альбрехтом взяла наконец своего противника в плен и заключила в тюрьму, в том же году ее войска осадили последний оплот шведов - Стокгольм. Отец короля Альбрехта, герцог Мекленбургский, призвал на помощь своих соотечественников и всех, кто желал служить ему верой и правдой. На его призыв откликнулось великое множество искателей приключений. И скоро у стен Стокгольма собралось целое войско. Корабли новоиспеченных защитников, снабженные официальными каперскими свидетельствами, привозили осажденным оружие и продовольствие, а также устраивали вылазки и контратаки. Многие капитаны наконец получили долгожданную свободу действий на море - пользуясь легальным разрешением, они нападали на торговые суда, не разбирая, где свои, а где чужие. Воды Северного моря все чаще окрашивались кровью.

Благодаря помощи "виктуальных братьев", которых народ позднее окрестил виталийскими братьями, или витальерами, столица Швеции продержалась три года - с 1389-го по 1393-й.

В 1394 году виталийские братья под предводительством стокгольмского градоначальника захватили датский остров Готланд, а его столицу Висбю, которая в ту пору считалась одной из самых мощных крепостей в северной Европе, превратили в пиратскую базу, и оттуда совершали нападения на датские и другие проплывавшие мимо корабли. В итоге виталийские братья нанесли королеве Маргарите неисчислимо больший урон, чем затянувшаяся война со Швецией.

В конце концов Стокгольм пал, мир между Данией и Швецией был заключен, но виталийские братья продолжали по-прежнему грабить торговые суда. Купцы превращали свои корабли в плавучие крепости, оснащали их по последнему слову тогдашней военной техники, но ничего не помогало - пиратские корабли по скорости и маневренности далеко превосходили тяжелые и неповоротливые торговые суда, не предназначенные для активных боевых действий. Пиратство мешало торговле и экономическому благополучию стран Балтийского региона, и с ним следовало покончить решительно и беспощадно.

Остается только гадать, сумели ли бы торговые города собственными силами справиться с пиратством, если бы на их стороне внезапно не выступила самая мощная военная организация того времени - Тевтонский рыцарский орден. Великий магистр ордена Конрад фон Юнгинген созвал представителей прусских городов в Мариенбург на тайный совет и предложил план внезапного истребления виталийских братьев на Готланде.

22 февраля 1398 года в гаванях Мариенбурга стояли наготове 10 торговых кораблей и 30 судов поменьше. На них грузили оружие, лошадей, пушки. 17 марта флот вышел в открытое море. Спустя четыре дня две тысячи рыцарей высадились на Готланде около стен пиратской крепости Вестергарн.

Рыцари бросились в атаку молниеносно, и пиратские крепости - Вестергарн, Варвсхольм-Ландескроне, Слите - капитулировали одна за другой. Флот Тевтонского ордена с боем занял гавань Висбю, а подошедшие с тыла сухопутные войска штурмовали стены пиратской столицы. Виталийские братья были обречены, их господству на море пришел конец. 5 апреля крепость Висбю пала, и виталийские братья навсегда покинули остров Готланд.

Это было начало конца, но еще не конец. Виталийские братья разделились. Некоторые из них бежали на север Швеции, в Норланд, где осели в крепости Факсехольм - впоследствии их помиловали. Другие же продолжали заниматься разбоем в Северном море, их убежищем стали Восточные Фризские острова. Предводителями этой непокорной части виталийских братьев были Годеке Михельс и [Для просмотра данной ссылки нужно зарегистрироваться]. Мирной торговле у берегов Голландии пришел конец. Пиратство наносило огромный ущерб, и с ним надлежало покончить раз и навсегда.

В 1400 году эскадра любекских и гамбургских кораблей появилась у Восточных Фризских островов. Во время карательной экспедиции было уничтожено 80 пиратов, перепуганные местные жители выдали властям еще 25 пиратов, которых обезглавили на рыночной площади города Эмдена на глазах их недавних покровителей. Среди казненных оказался внебрачный сын крупного феодала Конрада Ольденбургского.

Пираты были разбиты, но не окончательно - на Восточных Фризских островах скрывались еще около полутысячи виталийских братьев. Охота за их головами продолжалась.

Зимой 1410 года Гамбург приготовился к атаке. Для этой цели было построено два новых военных корабля. Ранней весной военная флотилия, замаскированная под торговый караван, вышла из устья Эльбы и направилась к острову Гельголанд. Там, в южной гавани, стояли на якорях корабли виталийских братьев. Пираты, обнаружив беззащитных купцов, бросились в атаку. Гамбургские корабли легли в дрейф и открыли огонь из всех орудий. У виталийских братьев не было никакой надежды на спасение. 40 человек погибли, 70 попали в плен, в их числе был и главарь Клаус Штертебекер.

Казнь виталийских братьев в Гамбурге:

Спойлер:

Все население Гамбурга осудило пиратов. Процесс продолжался около полугода, и лишь в октябре месяце был вынесен приговор, в котором, впрочем, никто и не сомневался - смерть на плахе. 20 октября 1401 года приговоренных пиратов казнили на острове Грасбург, их головы насадили на колья, и колья врыли в землю по всему берегу - в назидание всем, кто осмелится осквернить море пиратством и разбоем.

К концу лета был пойман Годеке Михельс, предводитель уцелевших виталийских братьев. Его казнили на острове, и голова второго предводителя морских разбойников присоединилась к головам поверженного пиратского войска.

Вплоть до 1488 года повсюду в Северном море нещадно преследовали и казнили уцелевших последователей виталийских братьев, и лишь спустя сто лет после возникновения витальеров о них перестали вспоминать. Черепа казненных на острове Грасбург долгое время устрашали рыбаков и торговцев, а сам остров пользовался дурной славой. Местные жители утверждают, что в полнолуние с острова доносятся стоны и проклятия пиратов, и море в эту пору неспокойно.

xx.lipetsk.ru

[Forgotten]

Пираты Багамских островов
(1670-1718 гг.)

Протянувшийся от Флориды до [Для просмотра данной ссылки нужно зарегистрироваться] на 1300 километров и включающий в себя 29 крупных и примерно 660 мелких островов, [Для просмотра данной ссылки нужно зарегистрироваться] привлек к себе внимание пиратов и корсаров еще в XVI в. Поскольку испанские конкистадоры, уничтожив местное индейское население, не основали здесь своих колоний, противники Испании начали использовать эти «ничейные» земли в качестве баз для набегов на испанские корабли и прибрежные поселения в Новом Свете. В 1629 г. началась английская колонизация Багамских островов, но протекала она вяло, так что до 70-х годов XVII в. их подлинными хозяевами продолжали оставаться морские разбойники и контрабандисты.

Спойлер:

1 ноября 1670 г. английский король Карл II Стюарт пожаловал Багамы шести лордам-собственникам Каролины, которые назначили сюда губернатора и позаботились об укреплении новой колонии.

Английские флибустьеры, лишившиеся к тому времени своей штаб-квартиры на Ямайке, довольно быстро нашли общий язык с колониальной администрацией Багамских островов. При губерна*торе Роберте Кларке (1677-1682) началась выдача пиратам каперских поручений против испанцев. Ямайский губернатор Томас Линч, следовавший инструкциям из Лондона о поддержании дружеских отношений с поданными испанской короны, отправил в адрес английского Совета по торговле и плантациям каперское свидетельство, выданное багамским губернатором флибустьеру [Для просмотра данной ссылки нужно зарегистрироваться]; в своем письме Линч отмечал, что, если Багамы не будут приведены под контроль короля, «они останутся гнездом разбойников». Оправдываясь, Кларк 6 июля 1682 г. написал Линчу о грабеже испанцами двух английских судов и о выселении ими английских колонистов с южных Багам на [Для просмотра данной ссылки нужно зарегистрироваться]. Эти испанцы были настоящими пиратами, уверял Кларк, и данное обстоятельство давало ему полное право вести войну «против них и других пиратов, которые тревожат нас».

Тем не менее, в августе того же года Роберт Кларк был уволен. Его каперское поручение Коксону изучалось в Совете по торговле и плантациям 18 января 1683 г. и было признано незаконным по всем статьям. Но и новый губернатор Багам, Ричард Лилберн (1682-1684), не имея в своем распоряжении военных кораблей, не мог выдворить из своей колонии окопавшихся там флибустьеров. В марте 1683 г. капитан Томас Пейн, который по поручению Линча должен был бороться с морскими разбойниками, объединился с несколькими другими пиратскими капитанами и напал на испанский город Сан-Аугустин во Флориде. С захваченной добычей он прибыл на остров [Для просмотра данной ссылки нужно зарегистрироваться], и губернатор Лилберн не был в состоянии его наказать. Осенью того же года Сэмюэл Джонс, капитан фрегата «Изабелла», и Ричард Картер, командовавший шлюпом «Мариант», отправился с Нью-Провиденса к побережью Флориды искать сокровища погибших испанских галеонов. Зайдя в Мексиканский залив, они в апреле 1684 г. разорили испанский порт Тампико, но неожиданно были захвачены армадой де Барловенто под командованием генерала Андреса Очоа де Сарате. Среди пленных оказалось 70 англичан, 26 голландцев, четыре флоридских индейца, три негра и один испанец. Из Тампико их отвезли на допрос в Веракрус.

Видя нежелание или неспособность английского правительства очистить Багамские острова от пиратов, губернатор Кубы санкционировал корсарскую экспедицию Хуана де Ларко против Нью-Провиденса. Разместив на борту двух судов около 150 человек, де Ларко 18 января 1684 г. приблизился к южному побережью острова, высадил десант и овладел основным поселением англичан на Багамах - городом Чарлстоном. 10-пушечный фрегат «Гуд интент», находившийся в гавани, позорно бежал. Губернатор Лилберн тоже не проявил храбрости и отступил в лес с частью колонистов. Взяв добычу на 20 тыс. ф.ст., испанцы подожгли город, а пленных - в основном женщин, детей и негров - увезли с собой в Гавану. Вернувшись в разоренный Чарлстон, губернатор Лилберн отправил на Кубу гонца с заданием выяснить, какова была причина нападения. Кубинский губернатор ответил, что рейд представлял собой акцию возмездия, ибо жители Нью-Провиденса были «доказанными пиратами».

До 1686 г. на Багамах не было постоянного английского поселения. Лишь в декабре указанного года сюда прибыл с Ямайки шлюп под командованием Томаса Бриджеса, высадивший на Нью-Провиденсе партию колонистов. Последние избрали Бриджеса своим «президентом» и приступили к строительству форта, призванного защитить колонию от возможного повторного нападения испанцев. В феврале 1687 г. губернатор Ямайки Хендер Моулзвёрт высказал опасение о возможности дурного влияния пиратов на жителей Багам, а Бриджес признался, что тщетно пытался выдворить с острова таких «явных пиратов», как Джон Тэрбер, Томас Вули и Кристофер Гофф. В апреле 1688 г. капитаны Спрэгг и Лэнхем высадились на Нью-Провиденсе и, захватив в плен людей, подозреваемых в пиратстве, отвезли их на Ямайку.

С вступлением на английский престол короля Вильгельма III и началом Орлеанской войны на Багамы был назначен новый губернатор - Кэдволладер Джонс (1690-1693). Современник событий Олдмиксон пишет, что этот человек «весьма обласкивал тех пиратов, которые приходили на Провиденс», и что «он давал поручения пиратам без и вопреки согласия своего Совета». Другой очевидец, Томас Балкли, сообщал о продаже пороха известным пиратам и отказе губернатора преследовать по суду кражу 14 ружей. Если верить противникам Джонса, он и его секретарь Джон Грейвз установили на Нью-Провиденсе царство террора и насилия, направленное против честных граждан. Губернатор бросал людей в тюрьму без суда и следствия, не давал хода решениям Генеральной ассамблеи, а однажды, желая заставить членов Совета признать законными его прокламации, подговорил своего сына направить пушки корабля, стоявшего в гавани, на здание Совета. Результатом его «отвратительного рабства» стало восстание части колонистов, которые арестовали Джонса и заковали в цепи. 24 января 1692 г. на его место был избран один из членов Совета, но, по словам Олдмиксона, «некоторые отчаянные разбойники, пираты и прочие собрались мятежной невежественной толпой, которая 27 февраля 1692 г. с помощью оружия спасла губернатора, провозгласила его снова и восстановила в занимаемой им деспотической власти».

Год спустя лорды-собственники Багамских островов назначили на место Джонса очередного губернатора - Николаса Тротта (1693-1697), прибыв*шего в колонию в августе 1694 г. Он восстановил из руин Чарлстон, переименовал его в Нассау (по наследственному титулу короля Вильгельма III), заложил новый форт и, конечно же, не забыл позаботиться о своем кошельке. В годы его правления имело место скандальное дело капитана Генри Эвери, которое укрепило дурную славу Нью-Провиденса и привело к увольнению Тротта.

Капитан Эвери прибыл в [Для просмотра данной ссылки нужно зарегистрироваться] на 46-пушечном корабле «Фэнси» (экипаж 113 человек), привезя с собой из Индийского океана огромную добычу. В апреле 1696 г. он бросил якорь у Ройял-Айленда к северу от острова Эльютера и, представившись капитаном Генри Бриджменом, попросил у Тротта разрешение зайти в воды Нассау и взять провизию. Губернатор собрал членов Совета и предложил удовлетворить просьбу пиратов, мотивируя это тем, что в городе всего 60 боеспособных людей. Совет поддержал это предложение.

Так как багамский губернатор не был уполномочен предоставлять пиратам амнистию, Эвери послал гонцов к губернатору Ямайки. Позже Уильям Бистон писал в Совет по торговле и плантациям:

«15 июня 1696 г. Пираты, которые бежали с кораблем некоего дона Артуро Обурна из Ла-Коруньи, побывали в Красном море и добыли большое богатство, как говорят - до 300 000 ф. ст. Они прибыли с ним на Провиденс и обратились частным порядком ко мне, интересуясь, могут ли они получить у меня прощение и явиться сюда; и за это мне пообещали вознаграждение... но я не прельстился этим из соображений долга».

В августе того же года один из пойманных пиратов, Джон Дэн, показал под присягой, что перед тем, как войти в Нассау, люди Эвери «собрали по 20 пиастров с человека и с капитана - 40, чтобы передать губернатору, не считая слоновых бивней и некоторых других товаров стоимостью около 1000 фунтов». Другой свидетель, пират Филипп Миддлтон, подтвердил это 11 ноября 1696 г. Пиратский корабль был куплен Троттом в доле с купцом Ричардом Тальяферро; пираты же, разделив добычу, начали отдельными группами пере*бираться в соседние колонии - главным образом, в Северную Америку и на [Для просмотра данной ссылки нужно зарегистрироваться]. Эвери и 19 его сообщников купили за 600 ф.ст. корабль «Си флауэр» капитана Кросскиса и оправились в Бостон, имея при себе лишь 500 ф.ст. Двадцать три других разбойников приобрели еще один шлюп, хозяин которого, капитан Ризби, отвез их в Каролину.

Отвечая на обвинения по поводу его связей с пиратами, багамский губернатор заявил, что подарков от них не принимал, а 90 ф. ст. получил в качестве платы за провизию. Тем не менее, по настоянию министерства торговли лорды-собственники вынуждены были в ноябре 1696 г. решить вопрос об отставке Тротта и назначить на его место Николаса Уэбба (1697-1699).

Прибыв на Багамы, Уэбб попытался положить конец пиратству. В октябре 1698 г. он издал антипиратский акт, подтвержденный ассамблеей в 1699 г., но и при нем Нью-Провиденс продолжал оставаться «общим убежищем дли пиратов и незаконных торговцев» и «вместилищем всех разбойников». Инспектор североамериканских таможен Эдвард Рэндолф полагал, что Уэбб был не лучше, чем Тротт или Джонс. Губернатор Бостона тоже считал, что Уэбб «шел по стопам своего предшественника Тротта, который... был крупнейшим пиратским маклером в Америке».

В 1698 г. капитан Келли из базы на Багамах атаковал ямайский корабль «Эндевор» и ограбил его в районе островов Флорида-Кис. Губернатор Уэбб поручил Риду Элдингу взять пять кораблей и захватить Келли, но вместо этого Элдинг захватил судно «Багама мёрчент». Вернувшись в Нассау, он сообщил Уэббу, что взятое им судно было «покинутым», и вице-адмиралтейский суд объявил его законным призом. Владелец «Багама мёрчент», некто Эдвардс, пожаловался губернатору Ямайки, назвав губернатора Уэбба отъявленным пиратом. В феврале 1699 г. команда названного судна неожиданно объявилась в Нассау, и суд вынужден был изменить свое решение, назвав приз «брошенным и плавающим на поверхности грузом». При такой формулировке «Багама мёрчент» становился собственностью короны.

Примерно в это же время пираты похитили судно «Свипстейк», которым Уэбб владел в доле с неким Джеффрисом (на его борту находились 7 тыс. ф.ст. в звонкой монете и товары на 1000 фунтов). Рид Элдинг, исполнявший обязанности заместителя губернатора, организовал поиски морских разбойников и вскоре захватил пять известных пиратов: Унку Гикаса, Фредерика Филлипса, Джона Флойда, Джона Вэнтина и Хендрика ван Ховена по кличке Хинд - «главного пирата Вест-Индии». Суд над ними состоялся 23-24 октября 1699 г. Вэнтин из-за недостатка улик был признан невиновным и освобожден. Остальных обвинили в том, что они плавали «под кровавым флагом... как обычные пираты и разбойники», и признали виновными в захвате одного шлюпа и сожжении другого. 30 октября все они были повешены.

Активность багамских пиратов на атлантических путях заставила губернатора Бермудских островов Сэмюэла Дэя (1698-1701) отправить против них дюжину кораблей, капитаны которых были снабжены репрессальными грамотами, но деятельность карателей не принесла ощутимых результатов. В июне 1700 г. в сообщении из Виргинии отмечалось, что «все новости из Америки вращаются вокруг пиратов, находящихся не только у здешних берегов, но и по всей Вест-Индии, которые нанесли торговле в десятки раз больший ущерб, чем война». В октябре 1701 г. очередной губернатор Багам Элиас Хаскет (1700-1701) обвинил в связях с пиратами Рида Элдинга и попытался посадить его в тюрьму. В ответ на это спикер ассамблеи Джон Уоррен поднял мятеж, арестовал председателя вице-адмиралтейского суда Томаса Уокера и, захватив губернатора в плен, отправил его на борту кеча «Кэтрин» в Нью-Йорк. При этом бунтовщики отобрали у Хаскета все деньги и всё его имущество.

С началом войны за Испанское наследство (1701-1713) Багамы могли превратиться в крупнейшую базу английских приватиров, дей*ствовавших против испанского и французского судоходства. Чтобы не допустить этого, в 1703 г. испано-французская экспедиция, снаряженная в Сантьяго-де-Кубе, нанесла удар по Нассау. Два фрегата, которыми командовали Блас Морено Мондрагон и Клод Ле Шенэ, высадили на берег десант из 150 испанских солдат и большого количества французских флибустьеров, которые безжалостно перебили около сотни англичан. Через две недели рейдеры удалились, разрушив форт и прихватив с собой 22 пушки, 14 призов и около 80 пленных, в том числе губернатора Эллиса Лайтвуда. Что касается Рида Элдинга, то ему удалось удрать на своем быстроходном шлюпе.

Правительство Великобритании было обеспокоено потерей колонии на Багамах. В 1705 г. верхняя палата парламента направила в адрес королевы Анны обращение, в котором подчеркивалось, что «порт острова Провиденс может быть легко защищен, и очень опасно оставлять этот остров в руках врага. Поэтому члены палаты обращаются к ее величеству с просьбой предпринять необходимые шаги, чтобы снова овладеть островом». Однако в условиях войны правительство не имела возможности отправить сюда вооруженную экспедицию, и фактически хозяевами Багам с 1708 г. стали многочисленные пиратские шайки. К 1713 г. численность багамских пиратов достигла уже 1 тыс. человек. В апреле следующего года губернатор Бермуд Генри Пэллин докладывал в Лондон, что на Багамских островах проживает до двухсот семей, пребывающих в состоянии «полной анархии». Только три пиратских шайки находились под контролем: одну возглавлял капитан Филипп Кокрейм, базировавшийся на Харбор-Айленде, две другие - капитаны Бэрроу и Бенджамин Хорниголд, объявившие себя «губернаторами» Нью-Провиденса.

Вступление на престол короля Георга I (1714-1727) из Ганноверской династии обещало усиление борьбы против багамских пиратов, которые считались сторонниками якобитов - приверженцев династии Стюартов. В 1715 году Георг I отправил в Вест-Индию эскадру из шести кораблей, однако деятельность ее была малоэффективной. В июле 1716 г. губернатор Виргинии Александр Спотсвуд сообщал в Лондон: «На острове Нъю-Провиденс создается пиратское гнездо. Если пираты получат ожидаемое пополнение за счет разного сброда из залива Кампече, с Ямайки и из других мест, что вполне вероятно, они будут представлять серьезную опасность для британской тор*говли, если не принять своевременных мер к их подавлению».

В рапорте о положении дел на Багамах, отправленном в Совет по торговле и плантациям капитаном Мэтью Мансоном 5 июля 1717 г., сообщалось, что на Нью-Провиденсе базируются пять известных пиратов: Бенджамин Хорниголд (у него был 10-пушечный шлюп и около 80 человек команды), Генри Дженнингс (10-пушечный шлюп и 100 человек команды), Сэмюэл Бёрджес (8-пушечный шлюп и около 80 человек команды), капитан Уайт (небольшое судно и 30 человек команды) и Эдвард Тич (6-пушечный шлюп и около 70 человек команды) [27]. Из других источников известно, что, помимо указанных капитанов, на Багамах в 1716-1718 гг. свили «осиные гнезда» пираты Генри Дженнингс, Чарлз Вейн, [Для просмотра данной ссылки нужно зарегистрироваться], Сэмюэл Беллами, Джон Рэкхэм, [Для просмотра данной ссылки нужно зарегистрироваться], Оливье Ле Вассёр по кличке Ла Буз, [Для просмотра данной ссылки нужно зарегистрироваться], Кристофер Кондон (Кондент) и другие. Биографии многих из них были изложены в знаменитой книге капитана Чарлза Джонсона «Всеобщая история пиратов», впервые изданной в Лондоне в 1724 г.

Капитаны Хорниголд и Ла Буз плавали в консорте до весны 1716 г., имея два шлюпа и 140 человек команды. По свидетельству пирата Джона Брауна, допрошенного в Бостоне 6 мая 1717 г., они захватили в подветренной стороне от Гаваны корабль капитана Кингстона, направлявшийся с грузом кампешевого дерева в Голландию. Близ кубинского мыса Коррьентес эти разбойники взяли на абордаж две испанские бригантины с грузом какао. Испанцы, не выполнившие требование пиратов о выкупе, были высажены на берег, а их бригантины сожжены. Затем у острова Пинос Хорниголд и Ла Буз захватили три или четыре английских шлюпа. В это время в команде Хорниголда произошел раскол: так как вожак отказался нападать на английские суда, большинством голосов он был смещен и отпущен на призовом шлюпе вместе с 26 компаньонами. Место опального капитана занял Сэмюэл Беллами. Последний вместе с Ла Бузом разбойничал в Карибском море до января 1717 г. Когда Ла Буз отделился от Беллами, тот начал действовать в консорте с капитаном Полом Уильямсом. Крупный успех выпал на их долю в феврале, когда в Наветренном проливе (между Кубой и Гаити) после трех дней погони они взяли на абордаж 18-пушечный «гвинейский» фрегат «Вида», направлявшийся с Ямайки в Лондон под командованием Лоренса Принса. Добычу отвезли на багамский остров Лонг-Айленд. Помимо хины, индиго и сахара, пиратам досталось 180 мешков золотых и серебряных монет стоимостью 20 тыс. ф.ст.

Поскольку деятельность пиратов на атлантических путях начала препятствовать торговле между Англией и ее колониями в Вест-Индии и Северной Америке, губернатор Виргинии Александр Спотствуд летом 1717 года просил правительство ускорить отправку «достаточных сил к этим берегам для защиты торговли, и особенно к Багамам, чтобы изгнать пиратов оттуда, где они устроили общее место встречь и, кажется, смотрят на эти острова, как на свои собственные». Подобную просьбу высказал и губернатор Южной Каролины Роберт Джонсон, колония которого была буквально блокирована с моря флотилией Эдварда Тича.

5 сентября того же года Георг I издал прокламацию, в которой отмечалось, что «все пираты, которые до 5 сентября 1718 г. добровольно сдадутся одному из наших государственных секретарей в Великобритании или губернатору в наших заокеанских владениях, получат нашу милостивую амнистию за все разбойничьи действия, совершенные ими...». Губернатору Бермуд Бенджамину Беннету поручили отправить на Багамы посланника с обещанием прощения тем, кто сдастся немедленно, и он откомандировал туда своего сына. Хотя корабль с Бермуд был сначала обстрелян пиратами, Беннет-младший все же сумел прочитать королевскую прокламацию примерно тремстам разбойникам, собравшимся на Нью-Провиденсе. Большинство пиратов отнеслось к предложению об амнистиии скептически, так как не было уверено, что им позволят сохранить награбленное имущество, и не хотели «рисковать своей шеей из-за пустышки». Только пять капитанов, включая Генри Дженнингса и Бенджамина Хорниголда, воспользовались прощением и отправились на Бермуды.

6 февраля 1718 г. Георг I назанчил генерал-капитаном и губернатором Багамских островов бывшего корсара Вудса Роджерса, который, взяв с собой декларацию об амнистии и королевские инструкции, 11 апреля отплыл в Вест-Индию на корабле «Делисия» в сопровождении двух фрегатов и двух шлюпов королевского флота. 20 июля его эскадра подошла к острову Харбор-Айленд, жители которого приветствовали нового губернатора и сообщили ему, что на Нью-Провиденсе находится более тысячи пиратов. В Нассау имелся небольшой форт, но только одна из его девяти пушек была в исправном состоянии.

Вечером 26 июля Роджерс появился у входа в гавань Нассау. Пираты из шайки Чарлза Вейна, не желая сдаваться, подожгли французский приз и, подняв на своем судне черный флаг, выскользнули из мелководного залива Ист-Бей в открытое море. Остальные, оставшиеся в Нассау, на рассвете устроили Роджерсу торжественную встречу. У ворот форта к губернатору подошли Томас Уокер и Томас Тейлор, именовавшие себя председателем суда и президентом Совета, и Роджерс зачитал им свое поручение и королевскую прокламацию об амнистии.

На следующий день в Нассау был опубликован «военный закон», и королевские эмиссары приступили к описи грузов тех судов, которые стояли в гавани. В форте разместили гарнизон, в городе сформировали три роты гражданской милиции, а в порту снарядили несколько кораблей для охоты на Вейна и других сбежавших пиратов.

Борьба с пиратами не сразу дала ощутимые результаты. Многие из тех, кто получил амнистию, не хотели работать и, по признанию Роджерса, «искали удобный случай захватить ночью лодки и сбежать на них».

Так как держать пойманных пиратов в тюрьме Нассау было опасно, губернатор начал отправлять их для суда в Англию. В ноябре 1718 г. он выслал метрополию трех разбойников, в декабре - еще десять. Джон Огер, получивший амнистию в июле, вскоре снова занялся пиратством и ограбил два торговых шлюпа, посланные Роджерсом за провизией. Экс-пираты Хорниголд и Кокрейм получили специальное задание найти и захватить своих бывших товарищей по ремеслу, что и было сделано. Из 13 пленных пиратов, пойманных в районе острова Большой Эксума, трое умерли от ран на пути к Нью-Провиденсу. Суд над десятью остальными состоялся 5 декабря в Нассау. Несмотря на то, что подсудимые просили возложить всю вину на Финиса Бэнча, одного из умерших, члены адмиралтейского суда признали их виновными и приговорили к смерти. 10 декабря эти пираты были повешены.

Однако ни репрессии, ни добровольная сдача на Нью-Провиденсе капитана Джона Рэкхэма (в мае 1719 г.) не избавили Роджерса от хлопот. Более 2 тыс. пиратов продолжали крейсировать в окресных водах, совершая вылазки в Карибское море, к берегам Северной Америки и даже в Африку. «Нас никогда не покидает мрачное предчувствие опасности со стороны пиратов и испанцев, - признавался Роджерс в одном из писем, - и я объясняю это только отсутствием военно-морской базы, без которой мы действительно не способны достаточно надежно защитить себя».

Завершая наше небольшое исследование, отметим, что расцвет багамского пиратства пришелся на период, когда после заключения англо-испанского Мадридского мира 1670 г. английские колониальные власти, следуя указаниям из Лондона, прекратили выдачу каперских свидетельств флибустьерам Вест-Индии и ликвидировали их базу в [Для просмотра данной ссылки нужно зарегистрироваться] ([Для просмотра данной ссылки нужно зарегистрироваться]). Преследуемые как обычные пираты, многие английские флибустьеры подались во французские колонии - на [Для просмотра данной ссылки нужно зарегистрироваться] и [Для просмотра данной ссылки нужно зарегистрироваться]; другие нашли убежище на слабо заселенных Багамских островах, превратив один из них - Нью-Провиденс - в свою штаб-квартиру. После окончания войны за Испанское наследство (1713) сотни приватиров, не желая терять работу и возможность быстрого обогащения, превратились из законопослушных «морских партизан» в обычных пиратов, главным убежищем которых по-прежнему оставались Багамы. Действуя под черным флагом против международного торгового судоходства, эти джентльмены удачи выработали свои собственные правила поведения, зафиксированные в их корабельных уставах. Эти правила, прежде всего, предусматривали равнодольное распределение добычи, равенство всех членов экипажа и ограничение всевластия капитана. Несмотря на то, что деятельность багамских пиратов носила антизаконный, асоциальный и антигуманный характер, мотивы их действий обусловливались не только жаждой легкой наживы, но и социальным протестом против несправедливостей общества, из которого они ушли или были изгнаны.

Ликвидировать пиратскую базу на Багамских островах удалось лишь в 1718 г. с помощью «кнута и пряника». Британские власти предоставили амнистию тем морским разбойникам, которые согласились добровольно сдаться и стать законопослушными гражданами; прочие были изгнаны, объявлены вне закона и постепенно уничтожены с помощью военно-морских сил.

В.К. Губарев

[Бен Джойс]

История Карибского моря
Пираты: флибустьеры Карибского моря. История.

В истории было два важнейших района пиратского промысла - два Средиземных моря: Европейское и Американское. Взгляните на карту. Карибское море расположено между Южной и Северной Америкой, окружено гирляндой больших и маленьких островов. Иногда его и называют Американское Средиземное. На севере его ограничивают Большие Антильские острова: Куба, Ямайка, Гаити, Пуэрто-Рико. У северо-западного берега Гаити притаился островок Тортуга со скалистой гаванью, "самой природой предназначенной служить надежным приютом для кораблей", - гнездо пиратов XVII века.

С запада протянулась дуга Малых Антильских островов. Наветренных и Подветренных, овеваемых постоянным пассатом. Гваделупа, Доминика, Мартиника, Тринидад - эти названия хорошо знают любители редких марок (хотя и не всегда умеют найти эти острова на карте).

Когда-то, в конце XV века, подгоняемые северо-восточным пассатом, к Антильским островам подошли три корабля с нашитыми на парусах красными крестами.
Первые европейцы ступили на их землю. Адмирал маленькой флотилии дон Кристобаль Колон, как его называли испанцы, - Христофор Колумб, как называем мы, объявил открытые им земли владением испанской короны.

Вслед за Колумбом сюда устремились испанские конквистадоры - завоеватели и колонизаторы. Началось беспощадное истребление коренного населения. Вскоре на Больших Антильских островах почти не осталось индейцев. На их место стали завозить негров - рабов из Африки. Только кое-где на Малых Антилах сохранялись общины индейцев-карибов, отважных воинов, ожесточенно отстаивавших свою
первобытную свободу. Их истреблением занялись французские и английские флибустьеры и колонизаторы, пришедшие на смену испанцам.

"Карибское море - закрытое море!" - объявили испанцы. Это означало, что ни одному кораблю какой-либо другой страны не будет дозволено заходить в его воды. Никому не дозволено ни селиться в Америке, ни торговать с ней. Испания хотела закрыть Америку на замок, чтобы ни с кем не делиться и самой малой долей колониальной добычи.

Однако Англия, Франция, Голландия не пожелали примириться с этим. Они так же рвались к богатствам Нового Света. Их разведчиками, авангардными бойцами стали пираты, которых англичане назвали буканьерами, а французы - флибустьерами (в русский язык вошло только французское слово).

Флибустьеров снаряжали власти держав. Им выдавали корабли и оружие. Они получали каперские свидетельства - официальные полномочия вести морскую войну. Державы грызлись из-за добычи, как пираты. Пираты выступали под флагами держав.

Религиозная рознь подогревала борьбу. Испанцы были католиками. Голландия и Англия отпали от католической церкви; среди французов было много протестантов-гугенотов. Соображения выгоды, интересы наживы облекались в "возвышенные" идеи служения богу. Война против англичан, голландцев, французов-гугенотов - но это святое дело, истребление еретиков! Война против испанцев, стремящихся никого не допустить в Америку, - но это борьба с лжеучением католической церкви, отклонившейся от заветов евангелия!

Кажется, еще при жизни Колумба у берегов Америки появились французские пираты, а в 1523 году француз Жан Анго захватил корабли испанца Кортеса, груженные золотом ацтеков. Французы первыми попытались утвердиться и на суше. В 1562 году гугеноты основали колонию Форт-Каролина во Флориде.

Король Испании Филипп II послал эскадру. Адмирал Педро Менендес разрушил французское поселение, на его месте построил форт, а оставшихся в живых колонистов перевешал на деревьях, прибив надпись: "Повешены не как французы, а как еретики". Испанцам отомстил дворянин - гугенот де Гурж из Гаскони. Снарядив корабли, он явился у берегов Флориды и сжег испанский форт. Захваченных в плен испанцев повесил и оставил надпись: "Повешены не как католики и испанцы, а как бандиты и убийцы".

С таким же ожесточением борьба продолжалась. В 60-е годы XVI века в нее вступает Англия. На море выходят корабли Фрэнсиса Дрейка. Четыре плавания к берегам Америки совершил прославленный английский флибустьер. Он прошел Магеллановым проливом и появился у западных берегов Южной Америки, где еще никто до него не тревожил испанских колонистов. Он грабил испанские города и захватывал корабли с сокровищами. Через Тихий океан, погрузив на островах Индонезии пряности, Дрейк вернулся на родину, первым из англичан совершив кругосветное плавание.

Позднее Дрейк захватил и разграбил богатые испанские города Картахену в Южной Америке и Санто-Доминго на острове Гаити. Он совершил нападение на испанский порт Кадис, где стояли десятки кораблей, снаряжаемых для похода против Англии, и посеял панику и опустошение.

"Мы выщипываем у испанца одно перо за другим", - весело говорил Дрейк. Сама королева Англии, Елизавета, явилась на палубу корабля Дрейка и посвятила его в рыцари. Она участвовала своими средствами в снаряжении его экспедиций, и ее сокровищница поглотила большую часть добычи. Никто, кроме королевы и Дрейка, не знал в точности, как она велика.

В 1588 году Филипп II послал против Англии "Великую Армаду". Сто тридцать кораблей и большое войско, собранные с предельным напряжением всех сил Испании, должны были покорить англичан и вернуть их в лоно католической церкви. Английский флот разбил "Армаду", а бури довершили ее гибель. До сих пор у берегов Англии находят затонувшие в те дни испанские галионы и достают с них золото и предметы быта.

После разгрома "Армады" Испания стала слабеть. В XVII век англичане, французы и голландцы переходят от нападений на корабли Испании к попыткам основать колонии в Америке - на материке и на островах Карибского моря. В 1635 году французские флибустьеры захватили Гваделупу и Мартинику (острова по сей день остаются колониями Франции), затем проникли в западную часть Эспаньолы (Гаити). В 1655 году эскадра, посланная диктатором Англии Кромвелем, овладела плохо укрепленной Ямайкой.

На Эспаньоле бродили бесчисленные стада одичавшего скота - потомки тех домашних животных, которых завез сюда Колумб. Французские поселенцы занимались охотой, выделкой кожи и копчением мяса. Коптильни устраивали по индейскому обычаю - над кострами и называли буканами.

Испанцам вскоре пришлось серьезно считаться с ними. Торгуя с пиратами Тортуги, поселенцы с Эспаньолы перемешались с ними и потянулись на корабли флибустьеров. С тех пор и родилось английское название антильских пиратов - буканьеры.

В 1654 году испанцы опустошили пиратское гнездо на Тортуге. "Береговые братья" создали новый центр пиратства - на английской Ямайке. В надежно защищенной бухте Порт-Ройяла стояли их корабли. Туда свозились сокровища, награбленные в колониях Испании.

Самым знаменитым из антильских пиратов был англичанин Генри Морган.

Столетия продолжалась борьба Англии и Испании и других держав за владычество на морях, за колонии. Было время, когда Филипп II и его "Великая Армада" угрожали самому существованию островного королевства. Английские пираты и мореплаватели, вроде Фрэнсиса Дрейка,- их прозвали "морскими собаками" (SEADOGS! - Lepus) - защищали тогда независимость своей страны. Испанцам немало
досталось от их острых зубов. В Англии на них cмотрели как на героев. В XVII веке положение изменилось. Феодальная Испания клонилась к упадку, капиталистическая Англия набирала силу. Английские флибустьеры набросились на испанские колонии. Испания упрямо отстаивала награбленное и завоеванное. Это была схватка колонизаторов, схватка хищников. Но традиция рассматривать флибустьеров в ореоле героизма сохранялась в Англии долго.

В конце XVII века изменилась расстановка сил в Европе, и эти перемены нанесли удар флибустьерам Антильских островов. В 1689 году произошел переворот, так называемая "Славная революция" в Англии. Яков II был свергнут, и английский престол занял король-протестант Вильгельм Оранский, до того правитель Голландии. Яков II нашел поддержку во Франции, у Людовика XIV. Началась новая война. Франция выступила против Англии и Голландии. Испания из-за враждебности к Франции оказалась на стороне протестантских держав. Война продолжалась с 1689 по 1697 год. Английский флот теперь защищал испанские суда и владения.

В 1697 году французская эскадра вместе с флибустьерами с Эспаньолы совершила нападение на Картахену. Это была последняя крупная операция, в которой участвовали флибустьеры. Командовал эскадрой барон де Пойнти. Он отказался отдать пиратам обещанную четвертую часть добычи, перевез все золото на свой корабль и незаметно, пользуясь густым мраком тропической ночи, покинул пиратов. В море он со своими девятью фрегатами нанес урон англо-голландской эскадре, направлявшейся к берегам Америки. Когда же пираты поспешили вдогонку за коварным французским адмиралом, то повстречали англо-голландскую эскадру и были разбиты.

После этих событий флибустьерство замирает. Правящие круги Англии приходят к мысли, что им выгоднее перекупать американские товары у ослабевшей Испании, чем разрушать испанскую торговлю. Они отказываются от помощи флибустьеров и начинают преследовать их.

Оставшиеся в Карибском море пираты выбрасывают черный флаг. Под черным флагом с изображением мертвой головы они воюют против всех, не разбирая ни наций, ни религии. Власти колоний топят их корабли, казнят их капитанов. Пиратов становится все меньше. В середине XVIII века, когда герои известной повести Р.Л. Стивенсона "Остров сокровищ" ищут золото пиратов, мы встречаемся с последними осколками некогда грозного "берегового братства".

[Flibustier]

Королевство Аракан и португальские пираты

Одним из главных центров пиратства в Юго-Восточной Азии было королевство Аракан. Это независимое государство возвело морской разбой в ранг государственной политики и в течение XVII в. неоднократно демонстрировало примеры своей приверженности этому древнему ремеслу. На берегах Бенгальского залива вырос и расцвел достойный преемник «лучших» традиций древних пиратских стран. «Преславный король Аракана» Сандатудхамма — ловкий, расчетливый и умный политик — возродил правила игры, по которым действовал пиратский владыка античности — тиран острова Самос Поликрат. Сочетая морской разбой с крупной международной торговлей, араканский король в течение долгого времени удивительно ловко балансировал на сходящихся, переплетающихся и противоречащих друг другу интересах своих многочисленных и влиятельных соседей — Империей Великих Моголов, владетелей Сиама и Бирмы, Португальских и Голландских колониальных империй.

Сандатудхамма не был основателем морского разбоя в Аракане. Королевство начало специализироваться на пиратстве задолго до XVII в. и превратилось в настоящее разбойничье гнездо, узкой прибрежной полосой простиравшееся вдоль восточного побережья Бенгальского залива до Читтагонгской области Восточной Бенгалии. Отделенное от Бирмы труднопроходимой цепью высоких гор, королевство было обращено к морю и распоряжалось на торговых путях, пролегающих между Индией и Индокитаем. Одним из удачнейших мероприятий правителей Аракана был захват в 1459 году Читтагонга — важного стратегического рубежа в дельте Ганга. С тех пор могучий флот королевства поставил под свой контроль весь регион. Аракан располагал огромными возможностями для торговли. В его гаванях грузились слоны, шелковые драгоценные ткани, серебро и другие многочисленные товары. Однако главное место в морской жизни королевства занимали пиратство и работорговля. Удачное переплетение международных обстоятельств и временное ослабление непосредственных соседей-противников сделало это небольшое государство необыкновенно могущественным. Столица Аракана — Мрохаунг — насчитывала в 1630 году около 160 тыс. человек. Авантюристы различных национальностей устремлялись в пиратские гнезда, рассыпанные вдоль побережья королевства, — бирманцы, моны, японцы, китайцы, индонезийцы, индийские мусульмане, афганцы и т.д. В пиратскую элиту входили и европейцы. Многочисленные выходцы из португальских владений, этой некогда могущественнейшей силы в Ост-Индии, теперь, когда держава теряла силы, выбрасывались соперниками из разных точек Индийского океана и находили приют на многочисленных пиратских стоянках этого разбойничьего берега и на островах близ устья Ганга. Местные араканские правители поощряли португальских пиратов (ферингов), нанимали их на службу и предоставляли свободу действий под своим покровительством. Отмечая это обстоятельство, Франсуа Бернье, французский путешественник, придворный врач правителя Великих Моголов Аурангзеба, писал:

«Король Аракана, постоянно опасаясь Могола, держал их в качестве стражей на своей границе в порту Читтагонг, дал им земли и предоставил право жить так, как они хотели. Обыкновенным занятием и ремеслом ферингов были разбой и пиратство. На своих маленьких легких галерах, которые называют галеассами, они только и делали, что бродили по морю, заходя во все речки, каналы и рукава Ганга, проходя между всеми островами Нижней Бенгалии, а нередко проникая глубже и поднимаясь до сорока или пятидесяти лье вверх по течению. Они нападали врасплох на целые селения, собрания, базары, праздники и свадьбы бедных язычников и других жителей этой страны; со страшной жестокостью обращали в рабство мужчин и женщин, взрослых и детей и сжигали все, что не могли увезти. Вот почему ныне можно найти в устье Ганга столько прекрасных островов, совершенно пустынных; когда-то они были населены, теперь же здесь не найдешь никаких обитателей, кроме диких животных, в особенности тигров».

Заметим, однако, что араканские короли зачастую были не в состоянии контролировать разрастающуюся активность своих «гостей». Публика, оседавшая на побережье, была очень опасной, отчаянно рисковой и непредсказуемой. Даже правители Аракана, поднаторевшие в интригах, обманах и предательствах, постоянно обжигались на своей уверенности в верности пиратской братии. Два примера, которые приводятся ниже, покажут, сколь опасно было доверять этим разбойникам-авантюристам. Эти лихие искатели золота и удачи прекрасно чувствовали слабые стороны своих «хозяев» и могли затеять совершенно неожиданную дипломатическую и военную игру в собственных интересах.

Спойлер:

Хороший человек и Король Сандвипа

Король Аракана Мин Разаджи, наверное, проклял тот день, когда решил воспользоваться услугами некоего господина Филиппа де Бриту. Во время войны с одним из соседних королевств, араканский флот в 1599 году захватил остров Сириам, главный порт на территории поверженного врага. Де Бриту был отправлен на опустошенный остров начальником таможни. Прибыв на место, португалец обнаружил жуткую картину разгрома. Вот как описал увиденное сопровождавший его католический миссионер Бовес:

«Печальное зрелище являли берега рек, обсаженные бесконечными рядами фруктовых деревьев, где теперь лежали в развалинах позолоченные храмы и величественные строения. Дороги, поля были усеяны черепами и костями несчастных пегуанцев, убитых или погибших от голода. Тела сбрасывали в реку в таком количестве, что множество трупов преграждало путь кораблям». Новоиспеченный начальник таможни решил не ограничиваться взятками и казнокрадством. Мелкие чиновничьи масштабы не устраивали энергичного честолюбца. Он ждал несколько лет и наконец, собрав большие средства, привлек на свою сторону несколько сотен португальцев и в один прекрасный день вышвырнул с острова араканского губернатора и прекратил выплату пошлин Аракану. Пиратские флотилии де Бриту крейсировали в Бенгальском заливе и Андаманском море и останавливали все встречающиеся суда. Попавшим в переделку торговцам предоставляли выбор — или быть пущенными на дно залива, или отправиться торговать на Сириам. Столь необычные методы «поощрения» торговли приносили плоды — остров богател, казна де Бриту пополнялась, а его наемное войско становилось все многочисленнее. Территориальные владения нового правителя в Бирме увеличивались. Беспредельная наглость португальца заставила короля Аракана организовать экспедицию против своего бывшего подчиненного, но дело кончилось плохо для араканиев. Их флот попал в засаду, а принц-командуюший стал пленником де Бриту и смог вернуться на родину только за огромный выкуп. Этот печальный опыт заставил Аракан на время примириться с дерзким соседом. Четырнадцать лет правил де Бриту Сириамом, а его деятельность даже принесла ему прозвище Нга Зинга — Хороший человек. Однако постепенно деятельность португальца настроила против него местное население и тех соседних правителей, которые вначале оказывали ему помощь. Де Бриту совершенно перестал учитывать особенности местного уклада жизни и вконец испортил свою репутацию. Он начал крайне неосмотрительно проводить чреватую опасностями религиозную политику — разрушал пагоды, насильно крестил буддистское население, срывал золото со священных храмов и статуй. Зарвавшийся пират, правда, заручился поддержкой португальских колониальных властей и начал вести дело к тому, чтобы обеспечить за Португальской империей территорию Нижней Бирмы. Но новые союзники не смогли помочь де Бриту, когда его база на Сириаме в декабре 1612 года была осаждена войсками бирманцев. Пират отчаянно сопротивлялся, но его флот был уничтожен в морском сражении, а продовольственные запасы в городе закончились. Измена открыла городские ворота, и бирманцы ворвались в город. Де Бриту был схвачен и, как осквернитель пагод, посажен на кол.

Один из его союзников, принц королевской крови, также был казнен — его зашили в мешок и утопили в море.

В 1607 году, когда шла война между Араканом и де Бриту, король Мин Разаджи решил обезопасить себя от нападений приютившихся в его владениях португальских пиратов. Сборище ферингов, расположившихся в Дианге, находящейся в 30 км южнее Читтагонга, представляло огромную опасность для королевства, так как пираты искали контактов с де Бригу и могли предоставить свои силы в его распоряжение. Внезапным рейдом араканцы захватили Дианг и планомерно перебили своих недавних союзников. Один из спасшихся, Себастьян Гонзалвиш Тибан, бывший торговец солью, решил изменить свою деятельность. В 1609 году, во главе португальцев он напал на остров Сандвип, лежащий в дельте Ганга. Здесь находилась база афганских пиратов. Перебив собратьев по ремеслу, Тибан объявил себя королем острова. Вскоре ему представилась удобная возможность вмешаться во внутреннюю жизнь Араканского королевства. На острове нашел приют брат короля, и Тибан женился на его сестре. Таким образом, бывший торговец стал членом араканской королевской семьи, а после подозрительно быстрой кончины своего шурина (который, по-видимому, был отравлен) забрал несметные богатства этого принца. Между тем королю Аракана, попавшему в сложную ситуацию в результате наступления Великих Моголов, пришлось пойти на союз с «родственником». Выработанные ими планы совместной обороны окончились полным крахом, так как в разгар сухопутной кампании, которую вел Мин Разаджи, Тибан захватил флот араканцев, перерезал его командиров, а команды продал в рабство. После этого, поднявшись вверх по реке, он подошел под стены столицы Аракана Мрохаунга, разграбил окрестности и захватил королевскую барку, отделанную золотом и слоновой костью. Король Мин Разаджи от огорчения умер, не успев отомстить клятвопреступнику, а его преемнику еще три года пришлось бороться с Тибаном, прежде чем одержать победу. Европейцы не остались в стороне от этой схватки.

Португальские власти были готовы поддержать Тибана и организовать наступление на Аракан. В свою очередь, голландцы, заинтересованные в торговых факториях в Дианге и опасавшиеся усиления позиций Португалии в регионе, оказали помощь Аракану. В 1615 году, в ходе операций под Мрохаунгом, объединенные силы португальцев и Тибана потерпели поражение. В 1617 году араканцы захватили Сандвип и сожгли пиратские поселения. Судьба самого Тибана осталась неизвестной, но рассказывали, что ему опять удалось спастись.

«Могущественный и преславный король Аракана» Сандатудхамма

Прошло более тридцати лет, и на трон Аракана взошел Сандатудхамма. К этому времени (1652) много событий произошло в Аракане. Сменялись короли, бесконечные мятежи и заговоры сделали политическую обстановку в королевстве крайне нестабильной. Однако военно-морская мощь пиратского государства не уменьшилась. Морской разбой, работорговля и посреднические торговые услуги приносили постоянный доход, и королевская казна постоянно приумножалась. Аракан начинал представлять все более реальную опасность для могущественной Империи Великих Моголов. В 1633 году шли длительные переговоры с португальской короной о совместном наступлении на Бенгалию. Они окончились безрезультатно, но сам их факт говорил о том, что в лице правителей Аракана Моголы имели достаточно серьезного противника. К тому же, несмотря на сложные взаимоотношения с португальскими ферингами, Аракан совершенно не собирался отказывать им в помощи. Португальцы, как слепни, облепили дельту Ганга и держали Бенгалию под постоянной угрозой нападения. Правда, последние годы для Аракана были наполнены столкновениями с голландцами в результате войны, длившейся восемь лет. Но новый король, придя к власти, укрепил свое положение и предоставил голландцам право беспошлинной торговли в своих владениях, к взаимной выгоде, поддерживал с ними самые теплые отношения.

«Король Аракана — генерал-губернатору И. Метсейкеру. 1656 г.
...сильный, счастливый, могучий и победоносный повелитель Аракана, Сенда Суаромо Раса, знаменитый император. Я получил письмо и подарки от знаменитого и почтенного генерал-губернатора Иоанна Метсейкера, ядовитого, как рыба в воде, от капитана прибывшего судна и от капитана, живущего в моей тени, — Хендрикса де Дье, и я был очень рад, что генерал-губернатор здоров и признает меня своим господином. Этому я был больше рад, чем подаркам и товарам. В письме творится о Дианге. Он просит разрешения покупать головы… я спросил капитана де Дье, котел бы он приобрести головы здесь, в Аракане, и он ответил, что очень хотел бы. И я приказал моим людям в Дианге покупать и помогать покупать как головы, так и другие товары, нужные голландцам».

Вся деятельность нового владыки пиратского королевства строилась в направлении, враждебном Империи Великих Моголов. В августе 1660 года в Аракан прибыл шах Шуджа, поднявший ранее мятеж против своего брата, нового императора Аурангзеба, и потерпевший поражение в борьбе за власть. В руках у Сандатудхаммы оказались крупные козыри в борьбе против Моголов, но, как вскоре выяснилось, использовать их было очень не просто. Шах Шуджа хотел вести свою игру в Аракане, не считаясь с интересами хозяев, и… проиграл ее. В декабре 1660 года он поднял мятеж против Сандатудхаммы, попытался захватить его дворец и свергнуть короля с престола. Попытка провалилась, но Шуджу не казнили, а оставили в качестве постоянной живой угрозы Аурангзебу. В феврале 1661 года, однако, его резиденция была разгромлена, а труп самого шаха, изуродованный до неузнаваемости, был найден на улице. Сандатудхамма завладел сокровищами шаха Шуджи, три сына и дочери шаха Шуджи были доставлены во дворец короля. Они также могли претендовать на престол Великого Могола. Однако принцы в свою очередь попытались захватить власть в Аракане и после неудачи были обезглавлены (июль 1663 г.). Конфликт с Великим Моголом достиг к этому времени кульминации. В начале 1664 года Сандатудхамма направил свою пиратскую флотилию в соседние владения Моголов — Бенгалию. Его корабли разгромили могольский флот, разграбили окрестности Дакки и вернулись с массой захваченных рабов. Разъяренный наместник Бенгалии потребовал от голландцев оказать ему помощь в борьбе против Аракана. Одновременно с подобным заявлением к голландцам обратился Сандатудхамма. Обе стороны грозили закрыть торговые фактории. Голландские власти оказались перед тяжелым выбором… И они его сделали. В ночь на 12 ноября 1665 года голландские агенты в Мрохаунге тайно загрузили имущество своей фактории на четыре корабля и под покровом темноты бежали из Аракана. Вслед за ними в Батавию, резиденцию голландского генерал-губернатора, был отправлен специальный гонец от короля со следующим посланием:

«Сандатудхамма — Метсейкеру. 1666 г.
…капитан Даниэль Сикс со всеми шкиперами, не предупредив меня, тайно покинул мою землю. И я велел моему начальнику Серка Манорото узнать у капитана Даниэля Сикса, почему он тайно покинул мою землю, на что он ответил, что сделал это по приказу генерал-губернатора. А причина тому то, что Норомсит (губернатор Бенгала) через своего посла просил голландцев оказать ему помощь. А когда генерал-губернатор отказал ему в помощи, посол сказал, что Патсиа Норомсит — великий властелин, и он легко может захватить королевство Аракан, и тогда генерал-губернатор приказал закрыть факторию в Аракане, потому что иначе голландцам не разрешат держать факторию в Бенгале. Ив этом причина, почему Даниэль Сикс поступил таким образом.
Я всегда думал, что Голландия и голландцы ни от кою не зависят, а теперь из-за посольства Норомсита они так испугались, что убрали факторию из моей страны. Что же я думаю относительно слов Патсиа Норомсита, что он завоюет мою страну?.. Много легче опрокинуть Вавилонскую башню, чем захватить мое королевство. Пусть об этом знает генерал-губернатор. Он человек осмотрительный и мудрый. Больше мне нечего сказать».

Король Аракана был уверен в своих силах, но позабыл о печальном опыте своих предшественников. Его противники нащупали уязвимое место в обороне пиратского королевства. Им были… португальские пираты, основа военно-морской мощи Аракана. Их подкупили, и феринги, снявшись со своих мест, вместе с семьями перебрались в недавно ограбленную ими Дакку, где им были выделены земельные участки. Побережье Аракана осталось открытым для нападений. В конце 1665 года могольский флот захватил остров Сандвип, в феврале 1666-го пала Дианга, в битве за которую погиб араканский флот. Затем наступила очередь Читтагонга, и Аракан был раздавлен. Сандатудхамма продолжал править в своем королевстве до самой смерти (1684 г.), но положение его государства изменилось. «Как солнце обходит весь мир, сияя тысячей лучей и даря свет всем в Четырех Концах вселенной, так и я, могучий в своем величии… знаменитый император…» — так писал когда-то всемогущий пиратский властелин Аракана Сандатудхамма, но эти времена могущества ушли в прошлое; звезда короля разбоя закатилась.

Д. Копелев — «Золотая эпоха морского разбоя»

[Mechelle De Grammont]

Маронир

Марониры были еще одной своеобразной и колоритной разновидностью пиратов. Их название произошло от искаженного испанского слова "cimarrona", которым называли беглых преступников и дезертиров. Порядки, царившие на кораблях испанского флота, были еще более бесчеловечны, чем порядки на французских или английских кораблях. Многие моряки дезертировали с кораблей, так как перспектива защищать золото на галеонах за мизерное жалование, не получая нормальной пищи, но в изобилии получая зуботычины от офицеров их не прельщала. Многие испанские моряки решили, что лучше разбогатеть или умереть при попытке захватить сокровища, чем умереть в нищете, те же сокровища защищая. Немалую долю марониров также составляли беглые негры, которым удалось бежать с плантаций или спастись во время кораблекрушений работорговых судов. Бывшим рабам также было нечего терять, но они были не против разбогатеть. Марониры были наиболее отчаянными пиратами. Возможно, благодаря этому провинившихся пиратов и моряков, которых высаживали на необитаемом острове, стали также называть маронирами. В частности, марониром был Александр Селкирк, послуживший прообразом Робинзона Крузо.
Испания, против которой действовало большинство каперов, буканьеров и марониров, не делала меж ними никаких различий – все они считались пиратами. Но если пират был грабителем «по определению», плавал под пиратским флагом и грабил всех без разбора, то каперы поднимали флаг того государства, которое предоставляло им свое покровительство. В то же время буканьеры хотели только одного – чтобы их оставили в покое. А марониры и вовсе были бродягами и изгоями. Но нередко марониры становились английскими каперами, когда Англия и Испания воевали друг с другом, а каперы предпочитали укрыться на необитаемых островах и становились буканьерами. Многие пираты принципиально не нападали на английские корабли, выражая этим свое уважение к английским законам и королю. Хотя множество пиратов были выходцами из Англии, они городо называли себя «джентльменами», а не предателями. Разумсеется, что делалось это и в надежде на то, что англичане в будущем выдадут им каперское свидетельство или позволят заходить в английские порты без угрозы дальнейшего преследования. Иногда эта уловка срабатывала, но, например, в случае с «Калико» Джоном Рэкхемом это не помогло пиратам избежать виселицы.
Существует тонкая грань и между пиратами и контрабандистами. Если пираты занимались открытыми грабежами, то контрабандисты продавали товары, награбленные пиратами или товарами, торговля которыми была запрещена. Испания долгое время старалась удержать монополию на торговлю, но чем больше усилий для этого предпринималось – тем большее количество контрабандистов появлялось в испанских колониях. Более того, Англия поощряла контрабандную торговлю, так как это подрывало испанскую экономику. В конце концов вчерашний капер мог стать контрабандистом – например во время мирного договора между Англией и Испанией.

Источник: folklore.3bb.ru

[Бен Джойс]

НОРМАННЫ

СВИРЕПЫЕ ЛЮДИ С МОРЯ


В Х веке распалась франкская империя, созданная Карлом Великим, одним из самых мудрых правителей средневековой Европы. В своем завещании он разделил огромное единое государство между своими сыновьями. Но среди них не было согласия. Начались кровопролитные междоусобные войны потомков Карла за обладание престолом.
Слабостью европейских правителей поспешили воспользоваться северные народы. Они вторгались в германские и франкские земли, захватывали города, грабили крестьянские селения. Больше других преуспели в разбоях норманны, жившие на Скандинавском полуострове и в Дании. История их уходит в глубокую древность. Вместе с другими варварскими племенами они опустошали земли Римской империи и ее африканских колоний.

Спойлер:

Суровая природа севера закалила характер норманнов, превратила их в неутомимых тружеников и в то же время в беспощадных воинов. Называли их по-разному. В Англии они были известны под именем аскеманы (то есть люди, плавающие на лодках из ясеня). В Византийской империи и на Руси их прозвали варягами. Испанцы, не раз испытавшие на себе всю мощь этих народов, придумали им прозвище «мадхусы» — языческие чудовища. Название «норманны» (северные люди) придумали франки.

Сейчас мы часто называем норманнов викингами. Что же означает это слово? Расшифровать его одним из первых попытался шведский ученый Ф. Аскеберг. Оказалось, что норманны называли «викингом» морской поход. Целью такого плавания были грабежи прибрежных городов. Домой воины возвращались богатыми, и на берегу их встречали как героев. Со временем охотников за удачей также прозвали викингами.
Густые леса, покрывавшие Скандинавский полуостров, были для норманнов родным домом. Но они отлично чувствовали себя и в морских просторах. На остроносых кораблях отправлялись норманны из узких извилистых бухт - фьордов в южные страны, где их ждала богатая добыча.

Поэт франков Гельмольд Нигель так описывал норманнов: «Народы севера живы, поворотливы и храбры до излишества, слава их проникла даже в отдаленнейшие страны. Живя близ моря, они ищут себе пищу на ломких судах».
В походы викинги выступали весной или летом, как только с фьордов сходил лед. Древние саги рассказывают, что «в зимнее время они жили дома с отцами», занимаясь хозяйством и намечая новые планы.

Викингов боялись все европейские государства, а многие новые королевства основали сами норманны. Правители Европы были рады пригласить к себе на службу отважных и беспощадных воинов, каковыми считались викинги. Норманны привыкли полагаться только на самих себя, да еще наудачу. Даже королевские короны, которые им предлагали в обмен на мир, нередко отвергались.

Норманны верили во всесильных богов, которые олицетворяли различные силы природы. Но верховным их божеством был Один. Как считают историки, Один (или Водан) действительно существовал и по происхождению был скифом. Однажды вместе с частью своего народа он покинул страну Асгард и через Сарматию отправился на север, по пути соединился с германскими племенами и завоевал Скандинавию. Впоследствие норманны обожествили своего первого вождя.

По их поверьям, Один покровительствовал отважным воинам. За погибшими на поле боя героями являлись его посланницы, которые провожали души убитых в чудесную небесную страну Вольхолл. Там храбрецы наслаждались загробной жизнью. Им прислуживали девы Валькирии, ублажали их сладким вином, которое подавалось в черепах побежденных врагов. Иной была судьба малодушных и трусов. После смерти они попадали в царство Наструд, где во дворце Томления за столом Голода их встречала богиня Гела.
Окружение Одина насчитывало двенадцать богов и богинь, среди которых был Тор, сын Одина. Он не расставался с огромным молотом, размахивая которым, вызывал гром и молнию. Тор оберегал владения скандинавских богов от злых великанов и чудовищ.
Ниорд был морским богом. Когда он гневался, то насылал на моряков бури, а когда был добр — одаривал рыбаков хорошим уловом. Богиня моря Ран уносила погибших норманнов в Вольхолл. У нее было девять дочерей - волн — видимо, поэтому и называют моряки самую большую волну девятым валом.

Норманны почитали своих богов и приносили им богатые дары. Раз в девять лет на острове Зеланд устраивался жертвенный костер, в огне которого погибали люди и животные. Подобная жестокость в те времена объяснялась просто — так пожелали боги.
Норманнов боялись. И было за что. Перед их отчаянным напором не могла устоять ни одна армия. Основой побед викингов была их четкая дисциплина. Рядовые воины — кэмперы — всецело повиновались своим начальникам. У них существовал даже своеобразный кодеке чести. Во время битвы они не имели права обращаться в бегство или по своей воле заканчивать бой. Если викинга ранили — он все равно должен был биться.

Наиболее отважные бойцы становились берсерками — это слово в переводе с древнескандинавского означает «медвежья шкура». Враги считали берсерков оборотнями. В боевом запале они скидывали с себя верхнюю одежду и впадали в состояние бешенства. Рыча, они набрасывались на врага и остановить их могла только смерть.
Норманны выращивали хлеб, но северная земля плодоносила плохо, на всех еды не хватало. Одно время в Скандинавии даже существовал закон, по которому следовало убивать немощных стариков и детей, родившихся с отклонениями от нормы. Затем нравы смягчились, и было решено жребием выбирать людей, которым суждено покинуть родину и скитаться в поисках лучшей земли.

Может быть, поэтому викинги, уже в молодом возрасте вынужденные бороздить холодные воды северных морей, не испытывали страха перед океаном. Он стал для них вторым домом. В то время как южные народы — греки, египтяне, римляне ходили на своих кораблях только вдоль берегов, викинги отваживались заплывать далеко в открытое море.

В 870 году норманны открыли остров, который они назвали Исландией («ледяная страна»)». Первые викинги, ступившие на неведомую землю, с удивлением обнаружили, что она уже заселена выходцами из Ирландии, которые проповедовали христианскую веру. Началась долгая и кровопролитная борьба за обладание островом, в которой верх взяли норманны.

А бывали случаи совершенно удивительные. Датский король Хальвдан отдал престол своему брату Харальду, а сам сел на корабль и отправился в море пиратствовать. Норвежский король Коль вместо привычного времяпрепровождения — охоты и пиршеств — занимался на досуге морским разбоем, А вот принца Олава из той же Норвегии в океан направили родители, чтобы их сын устранил конкурентов на королевский трон.

В 1ХХ веках викинги побывали во всех уголках Европы и даже на островах Гренландия и Ньюфаундленд. Добрались они и до непривычно теплых для них морей — Средиземного и Черного.

Опустошительные походы норманнов на европейские страны берут начало в VIII веке. В 753 году флотилия викингов показалась у Ирландии. Все прибрежные селения были разграблены. Наиболее предприимчивые норманнские конунги (вожди) уже посматривали на юг. Но там шла ожесточенная борьба христианского и мусульманского миров — арабы вторглись в Испанию.
Позднее на просторах европейских равнин возникла империя Карла Великого. Конунг Готфрид объединил Швецию, Данию и Норвегию в единое Норманнское королевство. Чтобы обезопасить свои земли от вторжения франков, он велел соорудить на юге полуострова Ютландия огромный земляной вал высотой 3 и шириной 20 метров.
В 810 году умер Готфрид, так и не успев довести до конца объединение норманнских земель. Многие конунги решили пытать счастья в одиночку, организовывая разбойничьи набеги на города Европы. По рекам они доходили даже до земель галлов.

Путешествие из одной страны в другую превратилось в опаснейшее мероприятие. Христианская Германия посылала в языческую Данию миссионеров, только заручившись их собственным согласием. В 831 году норманны пленили епископа Рангстара, и бедняге пришлось возвращаться домой без имущества, одежды и лошадей. Через год они убили пресвитера Рагемберта, который следовал в город Шлезвиг.

Это интересно!

Норманны не страшились моря. Они нападали не только на торговые суда других государств, но и на корабли своих собратьев - викингов. В бою побеждал тот, кто сильнее. Поэтому норманны не отваживались выходить в море поодиночке, обычно это были флотилии, состоящие из нескольких кораблей.
Завоевания викингов стали возможны потому, что у них были одни из самых совершенных кораблей того времени. По сути дела, они напоминали современные лодки, только больших размеров. У них отсутствовали палубы, а корпус укреплялся поперечными переборками — шпангоутами. Викинги украшали носы своих кораблей свирепыми драконами (тогда судно называлось «драккар») или головами змей («шнеки»).

ВИКИНГИ В СРЕДИЗЕМНОМ МОРЕ

В начале 857 года 62 норманнских дракара впервые прошли через Гибралтарский пролив и предприняли опустошительный рейд по Средиземноморью, дойдя до самого Константинополя. Но город грабить в этот раз они не стали и повернули обратно. По дороге домой викинги основательно обчистили Венецию, Флоренцию, Пизу и другие итальянские города. Поговаривали, что византийский император просто-напросто откупился от викингов, направив их против своего извечного врага — Венецианской республики.

Действительно, именно в это время венецианский дож Пьетро Транденико начал строительство огромного флота для похода на Константинополь. Внезапное появление викингов расстроило все его планы.
После Пизы и Флоренции норманны повернули свои корабли, увенчанные страшными драконьими головами, к небольшому городу Лукка, который был расположен в устье реки Магры. В городе уже знали о приближении грозных норманнов. Все, кто мог держать в руках оружие, выстроились на стенах. Но что это? Вместо орды захватчиков к воротам движется странная процессия — впереди рослый рыжий викинг с непокрытой головой, а с ним всего несколько человек.

Подойдя к стенам, норманны остановились. Вперед выступил переводчик, который сообщил, что предводитель отряда — датский конунг Хастинг — не хочет причинять зла горожанам. Он прослышал, что в городе есть епископ, и хочет принять христианство, чтобы покаяться за свои грехи. Викингам поверили — перед ними распахнулись ворота. В городском соборе Хастинг был обращен в христианство, после чего он и его люди покинули Лукку.

Местные жители вздохнули с облегчением опасность миновала. Наступила ночь. Горожане мирно заснули в своих домах. Неожиданно тишину прорезали истошные крики. Стража у ворот встрепенулась — к городу с факелами приближался большой отряд викингов. Четверо человек на носилках несли своего вождя.
Норманны кричали, что конунг Хастинг съел устрицу, отравился и умер. Перед смертью он пожелал, чтобы его похоронили в соборе Лукки. Епископ не мог отказать в последней просьбе новообращенному христианину. Каково же было изумление собравшихся, когда в самый разгар панихиды Хастинг вскочил с носилок и с возгласом «Бей их!» бросился в толпу. Викинги достали спрятанное оружие, и началась резня. К рассвету Лукка была разграблена и сожжена.

Норманны проникали в Средиземное море не только через Гибралтарский пролив, который они называли Нервлсунд — норвежский проход, но и по системе европейских рек — Сене, Роне, Луаре. Викинги чувствовали себя в Средиземном море хозяевами. Конунг Родгейр Могучий, завоевав по пути Апулею, Калабрию и множество островов, высадился в Сицилии и захватил на ней власть. Император Священной Римской империи в благодарность за помощь крестоносцам короновал его в 1130 году как первого короля Сицилии и Апулеи под именем Рожера II. Государство это просуществовало до 1302 года.
Однако теплые воды Средиземноморья норманнам почему-то не приглянулись, они все реже заглядывали сюда. Быть может, в их памяти осталась неудача похода 860 года. В то лето флот норманнских кораблей спустился по Днепру и осадил Константинополь. Вместе с викингами в нападении участвовали приднепровские племена. Несмотря на то что в городе не было византийского императора Михаила III, армия Восточной Римской империи без труда расправилась с непрошеными гостями.

Это интересно!

Викинги строили корабли-драккары из крепких пород дерева: липы, ясеня или дуба. Ходили эти корабли на веслах, но часто ставили мачту с парусом. Норманны достигли многого в мореходном искусстве — они уже могли лавировать, ловя нужный ветер, и даже ходить против ветра.
Размеры кораблей колебались от совсем маленьких до огромных — 40—60 метров. В героических сагах об этом ничего не говорится, лишь указывается количество скамеек для гребцов. Конунг Хакон Добрый сделал нормой корабль с 20 скамейками. В «Саге о Сверрире» рассказывается и о больших кораблях — с 30 скамьями. На корабле Кнута Могучего было якобы 60 скамей.
С веслом управлялся один человек, но когда кораблю нужно было увеличить скорость, например, в случае погони, за весло садились и двое, и четверо викингов. Норманны не выделяли гребцов — во время сражения гребцы становились воинами.
ПОДВИГИ ХАРАЛЬДА СУРОВОГО

В 1028 году датчане разгромили объединенные шведско - норвежские войска. Норвежский конунг Олав Харальдсон Святой бежал на Русь к великому князю Киевскому Ярославу Мудрому, который недавно женился на шведской принцессе Ингигерд. Позднее Олав попытался вернуть себе престол, но погиб в сражении.
На Руси оказался его младший брат Харальд Суровый. Он приглянулся Ярославу и был назначен воеводой. В 1038 году Ярослав отправил его в Константинополь ко двору императора Михаила IV и императрицы Зои. В те годы византийцы часто нанимали себе в дружину норманнских воинов — варягов. Императрице понравился молодой викинг, и он был принят на службу.

Так Харальд стал византийским военачальником. Осенью он с большой флотилией вышел в Эгейское море для борьбы с пиратами. Его сопровождал византийский адмирал Георгий Маниак.
Харальд и Георгий много спорили. Никто не желал признавать первенство другого. К тому же у них были совершенно разные мнения по поводу способов ведения боя. Кончилось это тем, что их флоты разделились и стали действовать самостоятельно.
Харальд Суровый в поисках славы отправился в Страну Сарацин, как тогда называли северное побережье Африки. Арабы не располагали здесь сильным флотом, поэтому викинги (по крайней мере, так утверждают скандинавские саги) захватили и разграбили 80 городов.

После этого флотилия направилась к Сицилии. Здесь, в Мессинском проливе издавна промышляли местные пираты, которые слыли отчаянными ребятами, не боявшимися вступать в открытый бой даже с сильным противником. Но, прослышав о приближении викингов, мессинские джентльмены удачи сочли за лучшее убраться подальше в море.
Несколько лет Харальд безраздельно хозяйничал в Средиземном море. Следующей целью викингов была Палестина. Все города на их пути сдавались без боя. Склонился к ногам победителей и Иерусалим.

Возвратившись в Константинополь, Харальд узнал, что в Норвегии власть перешла в руки его племянника. Он стал упрашивать императрицу отпустить его на родину. Но Зоя твердила, что варяг необходим ей здесь. Георгий Маниак донес новому императору Михаилу V Калафату, что варяг Харальд обманом присвоил себе всю добычу, а теперь разгуливает по столице и похваляется своими «подвигами».
Донос сделал свое дело — Михаил приказал бросить норманна в тюрьму. Харальда и двух его дружинников поместили в каменный колодец. Викингов поливал дождь и мучил голод, они потеряли надежду на спасение.

На счастье, у одного из варягов была невеста — придворная дама. Узнав, что ее возлюбленный в темнице, она ночью пробралась к башне и спустила вниз веревку. Харальд приказал дружине готовиться к срочному отплытию, а сам устремился во дворец. Обманув стражу, Харальд проник в покои Михаила. Быстро подбежав к постели, викинг выколол императору глаза.
—Убить тебя было бы слишком просто! — сказал Харальд.
Когда он присоединился к своей дружине, за ними уже была снаряжена погоня. Корабли викингов охранялись, поэтому норманны захватили две византийские галеры.

Корабли подошли к бухте Золотой Рог, возле выхода в Черное море. Но перед ними возникла массивная железная цепь. Один конец ее был намертво закреплен на Галатской башне, другой — присоединен к лебедке на противоположном берегу Босфора. На поверхности цепь удерживали деревянные поплавки.
Решение созрело мгновенно. Харальд скомандовал всем перебраться на корму. Нос
галеры задрался вверх. Корабль въехал на цепь, и викинги быстро перебежали к носу судна. Галера Харальда перевалилась и соскользнула в воду. Но второй корабль застрял и переломился пополам. Люди оказались в море, некоторых удалось спасти, другие утонули.

Харальд Суровый добрался до славянских поселений на Днепре. Русичи помогли ему доплыть до Новгорода, где в то время находился Ярослав. Славянский князь приютил своего любимца - варяга и женил его на дочери Елизавете.
Харальд перезимовал в Новгороде, а затем через Ладогу отправился в Швецию и Норвегию. Там в 1048 году он основал город Осло. Погиб Харальд Суровый 26 сентября 1066 года в Британии, в сражении у местечка Стэмфорд -Бридж, в борьбе за английскую корону.

Это интересно!

Норманнские земли были разделены на фюльки. По приказу конунга каждый фюльк должен был выставить определенное количество лучших воинов и кораблей. Если сделать этого было нельзя, фюльк мог откупиться, заплатив деньгами.
Как только норманны замечали незнакомый корабль, на драккарах сразу убирали парус, а палубу покрывали серыми шкурами, под цвет моря.
На борта корабля вывешивались щиты, которые мешали врагу при абордаже. Перед боем корабли выстраивались в одну линию и крепко связывались канатами, подобно тому, как это делали в Древней Греции. Такая «связка» помогала не нарушать строй при волнении и ветре.
Как только корабли сближались, с них кидали абордажные крючья, первым делом стараясь сбить драконью голову на носу. Лучники осыпали вражеское судно градом стрел. Затем завязывался рукопашный бой. Вот как повествует «Сага о Сверрире» о подобной схватке: «Бой шел на носах кораблей, и только те, кто стоял там, могли рубиться мечами, те же, кто находился за ними в средней части корабля, бились копьями. Стоявшие еще дальше метали дротики и остроги. Другие бросали камни и гарпуны, а кто стоял за мачтой, стреляли из лука».

КЛЮЧИ ОТ ВОРОТ ПАРИЖА

Впервые викинги начали беспокоить франкскую империю еще при жизни Карла Великого. Норманны совершали молниеносные грабительские налеты на гарнизоны франков во Фрисландии. Жгли местные деревни, грабили церкви, облагали население высокой данью и быстро исчезали.
Наследники Карла Великого разделили империю франков. Людовик I Благочестивый правил Западной Францией, Карл — Восточной Францией, а Лотарь— Северной Италией. Между братьями не было согласия, наоборот, они враждовали друг с другом. Дьякон Флор из Лиона написал «Жалобу о разделе империи». Он с горечью писал: «Франкская нация блистала в глазах всего мира. Но теперь, придя в упадок, эта великая держава утратила сразу и свой блеск, и наименование империи; вместо государя — маленькие правители, вместо государства — один только кусочек. Общее благо перестало существовать, всякий занимается своими собственными интересами: думают о чем угодно, одного только Бога забыли».

Междоусобная борьба между сыновьями Карла Великого послужила сигналом для вторжения норманнов в пределы французского государства.
В 841 году викинги поднялись вверх по Сене вплоть до Парижа. Через два года они захватили и сожгли торговый город Нант. Пройдя на юг, они захватили островок Нуармутье в устье Лауры, который являлся важным опорным пунктом. Отсюда можно было совершать набеги как на Францию, так и на Испанию. Летом следующего года норманны совершили победоносный поход на Испанию. Взяв по пути Ла-Корунью, викинги достигли берегов Африки и разграбили городок Нокур близ Танжера. Вскоре пала и Севилья — столица испанской провинции Андалусия. Обеспокоенный султан Испанского халифата Абдар-Рахман II немедленно начал мирные переговоры с норманнскими конунгами.

В апреле 858 года норманны взяли в плен аббата Людовика, внука Карла Великого. Чтобы выкупить его, французам пришлось собрать огромный выкуп: 688 фунтов золотом и 3250 фунтов серебром.
В 841 году армия норманнов под предводительством конунга Оскера вторглась в пределы земли франков. Они поднялись вверх по Сене, овладев Руаном, Жюмьежем и Фонтенеллем.
Еще более удачлив был герой норвежских саг Рагнар Лодброг. В 845 году его флот из 120 кораблей подошел к стенам Парижа. Завидев воинственных норманнов, горожане поспешили укрыться в окрестных лесах и болотах. Король Карл Лысый в это время находился в Сен-Дени с немногочисленным войском. Он не решился выступить против викингов, и те на протяжении нескольких дней грабили город. Были опустошены сокровищницы монастырей святой Женевьевы и Сент-Жермен-де-Пре, осквернена гробница Кловиса.

Испугавшийся Карл Лысый предложил викингам в качестве выкупа 7000 серебряных ливров. Предводители норманнского воинства милостиво приняли этот дар, тем более что среди викингов начался мор.
Карл принял норманнов в Сен-Дени. Конунги поклялись королю, что никогда больше не причинят вреда ни ему, ни его земле, и отправились домой. Но быстро забыли о клятве и по дороге грабили и сжигали города и деревни.

Прибыв ко двору датского короля Горрика, Рагнар Лодброг стал похваляться добычей. Он сообщил, что подчинил своей власти государство франков. Рассказы Рагнара воодушевляли молодых викингов, которым не терпелось отправиться в чужие земли, чтобы испытать удачу и вернуться в ореоле славы.

Во Франции пытались обезопаситься от нападения норманнов: возводили оборонительные сооружения, укрепляли монастыри, строили низкие мосты через реки, чтобы не
дать пройти кораблям викингов. Но экономическое положение французов было очень тяжелым. В стране случился неурожай, начался массовый голод.
В дальнейшем пираты сделали своей базой остров Оассель на Сене, откуда они совершали набеги на Париж и другие французские города. Карл Лысый попытался призвать на борьбу с пиратами датских норманнов, пообещав заплатить им за услугу 3000 ливров. Но, как выяснилось, собрать требуемую сумму невозможно, даже если обложить данью все монастыри и аббатства. Норманнам надоело ждать, пока король заплатит им деньги, и в 861 году они отправились в новый поход на французские земли. Здесь они встретились с оассельскими пиратами, которые только что разграбили Париж. Вожди обоих отрядов договорились разделить добычу, поскольку приближалась зима.

Тем временем Карл выплатил обещанную сумму норманнам. Его армия отрезала пиратам путь к возвращению на базу. Начались переговоры, пираты вернули всю добычу и поклялись покинуть страну. Один из их предводителей, Веланд, решил принять христианство. Это было вполне в духе времени — норманны очень часто принимали новую веру и с такой же легкостью снова становились язычниками.

ПЕРВЫЙ ГЕРЦОГ НОРМАНДСКИЙ

Самый значительный поход на Париж был предпринят осенью 885 года. Возглавил его норвежский конунг Роллон. Он обладал исполинским ростом и у себя на родине был прозван Ходоком, потому что ни одна лошадь не могла вынести его. В юности Роллон был лишен наследства и осужден на беспрестанное скитание по чужим землям. Он присоединился к пиратам, отправлявшимся грабить английское побережье. Альфред Великий, увидев, что молодой викинг храбр и отважен, сделал его вождем и отдал ему в вотчину остров Вальхерн. Его последующими подвигами стали опустошение Фрисландии и прибрежной равнины Шельды.

Роллон обратился к северным конунгам с призывом идти на Париж. Встреча армий норманнов произошла в Руане. Французский король Карл Толстый при всем желании не мог организовать должного отпора противнику — он вел войны со своими вассалами в Италии и Германии.

25 ноября норманны взяли замок Понтуаз и находились в предместьях Парижа. Историки утверждали, что у викингов было более 700 кораблей, а армия насчитывала не менее 30 тысяч воинов. Монах Аббон из аббатства Сен-Жермен писал: «Их кораблей было так много, что на протяжении двух миль вниз по течению реки не было видно воды».
Норманны рассчитывали взять столицу франков без боя, как это не раз бывало в прошлом. К их изумлению, город сумел подготовиться к обороне. Сена была загорожена двумя мостами, являя собой непреодолимое препятствие для кораблей викингов. Над каждым мостом, защищая его, возвышалась высокая башня. Французы укрепились на острове Сите и были намерены сражаться до конца.

Конунг Зигфрид командовал передовым отрядом норманнов. Он вступил в переговоры с епископом Гозлином и потребовал убрать запруду, чтобы суда викингов смогли пройти вверх по течению Сены. Гозлин резонно ответил норманну, что призван защищать город всеми средствами и не может исполнить его просьбу.
С восходом солнца начался штурм Парижа. Норманнские разведчики приметили, что строительство башни большого моста еще не закончено. На нее-то и был направлен главный удар. Два дня продолжалась яростная битва. Горожане, священники и солдаты храбро сражались, епископ Гозлин был ранен, но не покинул поле боя. Чудеса отваги демонстрировали граф Эд Парижский и племянник епископа аббат Эбль.

Первый натиск был отбит, норманны отступили. Они разбили лагерь к северу от города и стали строить новые планы. Их вожди вспомнили древнее искусство осады городов. Была сооружена трехэтажная подвижная башня, но приблизиться к стенам Парижа не удалось — защитники города обрушили на захватчиков град стрел. Прикрываясь кожаными щитами, норманны попытались забросать ров перед крепостью землей, деревьями, трупами лошадей. Чтобы сломить дух защитников, викинги закалывали пленников на глазах у обороняющихся, а трупы скидывали в ров.

Штурм башни продолжался. С трех сторон в нее били тяжелые тараны. Несколько кораблей были подожжены и пущены на мосты. Пламя охватило крепость. Вот-вот пожар перекинется на башню и мосты. Епископ Гозлин, подавая пример остальным, отважно бросается тушить огонь. Горожане носят на стены камни, которые метают в горящие корабли.
На следующий день башня все же пала. Разыгравшаяся ночью буря разбила мост, и башня оказалась отрезана от острова Сите. В течение суток 12 защитников башни обороняли ее против целой орды викингов и сдались только после того, как норманны подожгли стены. Французам была обещана жизнь, но как только они бросили оружие, викинги умертвили всех до одного.

Мученическая смерть 12 храбрецов воодушевила парижан, придала стойкости. Среди норманнов начались разногласия. Часть из них, устав от долгой осады, отправилась грабить близлежащие города.
Видя, что силы противника уменьшились, французы осмелились на вылазки. На помощь парижанам пришел Генрих Немецкий, герцог саксонский и французский. Под покровом темноты он напал на норманнов и, пока они не успели опомниться, произвел в стане врага значительные опустошения.

Осада продолжалась. Разразилась эпидемия чумы. Болезнь не щадила ни норманнов, ни французов. Умер епископ Гозлин, а граф Эд отправился к Карлу Толстому за подкреплением. Руководить обороной остался аббат Эбль. Через некоторое время граф Эд возвратился, неся радостную весть, что к Парижу приближается армия короля. Но это было лишь несбывшимся слухом. Передовой отряд Генриха Немецкого попал в засаду и почти весь погиб, смерть настигла и самого герцога.

В июле 886 года, через девять месяцев после начала осады, норманны устремились на решающий штурм. Атака велась одновременно с воды и с суши — с нескольких сторон город был подожжен. Казалось, теперь ничто не сможет спасти Париж. И тут, как повествуют легенды, пламя, охватившее главную башню, как будто раздвоилось и наклонилось к земле. Пораженные норманны увидели на башне огромную фигуру священника, который высоко над головой держал золотой крест. Небесное знамение подняло дух защитников, они вышли из города и обратили норманнов в бегство.

В октябре к Парижу подошел Карл Толстый. Норманны отступили к аббатству Сен-Жермен-де-Пре, опасаясь сражения с хорошо обученным искусству войны противником. Однако Карл, как и его предшественники на французском троне, не отличался смелостью. Он не стал атаковать викингов. Более того, король заплатил им дань — 700 ливров серебром, и позволил безнаказанно уйти, отдав на разграбление Бургундию.
Карл вскоре умер, и борьбу с норманнами возглавил Эд Парижский. 24 июня 888 года в лесах Аргоны он уничтожил около 19 тысяч викингов. После такого поражения нелегко было оправиться, но норманны сумели сплотить остатки разбитого войска. В то лето они сровняли с землей Тур и Верден и вновь дошли до Парижа. Не решившись нападать на крепость, они перенесли свои корабли вверх по течению и подступили к замку Сен-Ло. Гарнизон под начальством епископа Катунского отбил несколько штурмов, но норманны обманом открыли ворота и убили всех защитников замка.

Это был последний крупный успех викингов во Франции. Возвращаясь на родину, они встретились с армией Эда и вновь были разгромлены. Летописи сообщают, что из отряда в 15 тысяч человек на корабли вернулось не более 400.
В Скандинавии началась борьба за престол, закончившаяся тем, что конунг Гарольд Гарфагер подчинил все норманнские земли своей власти. Не пожелавшие признать его своим господином, викинги погрузились на корабли и отправились уже знакомым маршрутом к берегам Франции.

Руанский архиепископ, увидев, что к его городу вновь приближается флотилия норманнов, даже не попытался оборонять крепость. Он вышел к вождю викингов Роллону Ходоку и предложил ему принять ключи от города. Роллон согласился стать правителем здешних земель, а Руан стал центром нового государства викингов. Впоследствии эта местность получила название Нормандия. Здесь находили приют и убежище многие из народов севера, отправленных в изгнанье и покинувших свою родину.


В 911 году власть Роллона над этой частью Франции признал король Карл III Простоватый. В Сен-Клере на реке Эпте Роллон присягнул французскому королю. Во время торжественной церемонии гордый норманн на отрез отказался встать перед Карлом на колено и поцеловать его ногу. Роллон поступил проще — он поднял ногу короля и приблизил к своему лицу. Но сделал он это так неловко, что король упал.

Карл разрешил Роллону завоевать Бретань, тем более, что эта провинция не подчинялась французскому королю. Чтобы породниться с суровым викингом, он выдал замуж за Роллона свою дочь Гизеллу.
Роллон стал первым герцогом Нормандским. Его воины получили земельные наделы и завели свои хозяйства. Многие из них приняли христианство, но часть бывших викингов хранила верность Одину. В короткий срок Нормандия стала одной из богатейших провинций Франции.

«БОЖЕ, ИЗБАВЬ НАС ОТ НЕИСТОВСТВА НОРМАННОВ!»

Четыреста лет продолжалось римское владычество в Англии. Порядок в этой удаленной провинции поддерживался силой оружия. Для защиты от нападений северных племен были возведены две огромные стены, перегородившие всю Англию — от моря до моря.
В 410 году римляне были вынуждены возвратиться в Рим, который изнывал под напором варваров. Бретонцы восстановили власть прежних вождей, но между равнинными племенами не было согласия. Камбрийцы и логры постоянно ссорились, этим воспользовались орды горцев-скоттов. Они снесли римские укрепления и обрушились на построенный еще римлянами Лондон. С моря Англии угрожали норманны. Бретонцы призвали на помощь саксов. На протяжении нескольких столетий островитяне довольно успешно отбивались от нападений извне.

В 787 году три неизвестных корабля пристали к восточному берегу Англии. Местный правитель со стражей отправился к ним узнать, кто и зачем пожаловал на его земли. Пришельцы дождались, пока британцы подъедут поближе, напали на них и всех убили. За тем они ограбили окрестные селения, после чего сели на свои корабли и уехали. Так описывают первое появление на Британских островах датских норманнов.
8 июня 793 года викинги высадились на острове Линдисфарн у северовосточного побережья Англии. Они разграбили и сожгли монастырь Святого Кутберта. Разрушение монастыря произвело настоящий шок не только на англичан, но и на соседние народы. Придворный ученый Карла Великого Алкуин даже написал элегию «О разрушении монастыря Линдисфарна».

В 795 году норманны опустошили остров Уайт у южного побережья Британии, а затем напали на ирландский монастырь на острове Айона. Монахи оказали отчаянное сопротивление пришельцам из-за моря, и викинги ушли, несолоно хлебавши. Овладеть неприступным монастырем им удалось лишь спустя семь лет.
В конце VIII века норманны захватили Фарерские, Шетландские, Оркнейские и Гебридские острова у северного побережья Англии. Они изгнали обитавших там кельтов и превратили эти острова в опорную базу для грабительских набегов на Британию.
В 827 году король Уэссекса Экгберт объединил несколько английских и саксонских королевств в одно англосаксонское государство.

В 839 году норвежский предводитель Тургейс во главе большого отряда высадился на побережье Северной Ирландии. За короткое время он подчинил себе значительную часть острова. Тургейс воспользовался тем, что среди местных вождей не было единства, и провозгласил себя верховным правителем ирландцев. Местные жители не желали подчиняться власти новоявленного вождя. Норманны жестоко расправлялись с непокорными. Христианские церкви были разграблены и преданы огню.

Ирландцы заключили с датчанами союз против норвежцев. Перед решающей битвой датчане обещали пожертвовать часть добычи святому Патрику — покровителю Ирландии. В сражении погибло более 7 тысяч норманнов, среди которых было немало представителей знатных родов. Датчане подарили церкви Святого Патрика большой кубок, до краев наполненный золотом и серебром.

Месть норвежцев не заставила себя долго ждать. К берегам Ирландии с большим отрядом подошел Олаф Белый. Решительным штурмом они овладели Дублином. Датчане были изгнаны с острова, а ирландцы обложены большой данью. Викинги, чувствуя себя полновластными хозяевами, грабили население, угоняли в плен мужчин, женщин и детей. Ирландцы продолжали сопротивляться захватчикам, и небезуспешно. В 901 году им даже удалось освободить Дублин. Однако норманны удерживали власть над отдельными ирландскими провинциями еще более двух столетий.

В 836 году викинги разграбили Лондон, а в 851—852 годах они повторили свой поход, прибыв к устью Темзы на 350 кораблях. Набеги на английское побережье превратились для викингов в своеобразные морские вояжи. Они почти не встречали сопротивления со стороны англичан. С той поры в английских церквях стала обязательной молитва, в которой люди просили у Бога избавить их от набегов жестоких норманнов: «Боже, избавь нас от неистовства норманнов!»

С 835 по 865 год ежегодно отряды норманнов высаживались на южном и восточном побережье Англии. Как правило, викинги начинали свои походы ранней весной, лето проводили на захваченных землях, а с наступлением осени отплывали домой. Но начиная с 851 года они стали и зимовать в Англии. С каждым годом норманны продвигались все дальше в глубь британских владений. Им противостояли лишь разрозненные силы англосаксов. Правда, подчас удача улыбалась и англичанам. Однажды они разгромили отряд одного из самых прославленных викингов Рагнара Лодброга, а самого Рагнара пленили и бросили в колодец с ядовитыми змеями.

В 865 году Ивар Бескостный и Хальвдан, сыновья Рагнара Лодброга, во главе большой армии прибыли в Англию, чтобы отомстить за своего отца. Завоеватели разорили внутренние районы страны, а в 866 году овладели Йорком. Восточная Англия оказалась под властью скандинавов. К 874 году датчане контролировали почти всю Англию. Вождь англосаксов Эльфред бежал в леса на западе Англии, он жил в доме рыбака и сам пек себе хлеб. Его бывшие приближенные бежали с острова в Исландию и Галлию.
Со временем Эльфреду удалось сплотить вокруг себя саксонцев, которые ненавидели захватчиков и всей душой желали освобождения родной земли. Предание гласит, что Эльфред, переодевшись музыкантом, проник в стан норманнов и выведал там все нужные ему сведения.

Три дня и три ночи к Эльфреду стекались англичане со всей страны, и вот его армия напала на лагерь норманнов. Битва была долгой и кровопролитной и закончилась победой англичан. До 893 года продержался мир в Британии. Но новые силы норманнов высадились на остров. Их возглавлял Хастинг. Англичане были готовы к борьбе — даже храбрые викинги поражались их отваге и стойкости.

В Европе вождя англосаксов прозвали Альфредом Великим. Действительно, он много сделал для устройства своего государства. При нем датские норманны, переселившиеся в Британию, и англосаксы перестали враждовать и стали жить в мире. Лондон превратился в один из крупнейших европейских городов, в его порту теснилось множество кораблей, как военных, так и торговых.

Альфред Великий разделил Англию на ширы и графства. Он расширял торговлю с другими странами. По его приказу была организована морская экспедиция, которая должна была отыскать северный путь в Индию — вокруг Европы и Азии.
Новый государь, как отмечали летописцы последующих веков, поистине опередил свое время. Он основал Оксфордский университет. Из Рима в Лондон прибывали караваны, груженные книгами. Альфред Великий знал латинский язык, в свободные минуты занимался сочинением стихов.

Это интересно!

После смерти Альфреда Великого в 901 году трон наследовал его сын Эдвард. В 905-924 годах английская армия нанесла несколько поражений войскам датских норманнов. Закончил освобождение Англии от викингов внук Альфреда Эдельстайн. Досталось от него и горским народам, живущим на севере Британии. Как это было и раньше, горцы призвали на помощь норманнов. В 934 году на реке Гумбра состоялось главное сражение англосаксонской и норманнской армий. Победа британцев была безоговорочной. О той битве барды слагали героические поэмы. «Никогда не было большего побоища и убиения на этом острове; никогда не погибло более людей от лезвия меча с того дня, когда саксы и англы пришли с востока по волнам океана, и эти благородные работники войны вступили в Британию, чтобы поселиться властелинами на почве, взрытой мечом!»
ЗАВОЕВАНИЕ АНГЛИИ

Датчане, которые осели на британской земле, постепенно перенимали привычки и традиции коренных жителей. Они занимались сельским хозяйством, многие приняли христианство и жили по законам, установленным еще Альфредом Великим. Но в душе своей они надеялись, что с их родины рано или поздно прибудут могучие воины, которые снова завоюют для них эту землю.

В 988 году их мечты сбылись: 7 разбойничьих кораблей норманнов высадили на английские берега огромное число викингов, жаждущих богатства и наживы. Король Этельред был не в силах оборонять Лондон. Он не отличался храбростью и в народе получил прозвище Нерешительный. Этельред решил откупиться от разбойников. Но, как выяснилось, дань, которую обещали платить англосаксы норманнам, только раззадорила «людей моря».
Весной 994 года Лондон увидел у своих стен огромный флот кораблей со страшными драконьими и змеиными головами на носах. Викингов возглавляли Олаф Норвежский и Свен Датский. Как писал средневековый историк, «восемьдесят норманнских кораблей шли, сопровождаемые железом и огнем, их обычными спутниками». Разбойники потребовали 24 тысячи ливров серебром. Этельред счел за лучшее выплатить требуемую сумму. Однако норманны, получив обещанные деньги, и не думали возвращаться домой. Они разъехались по прибрежным английским графствам, сея опустошение, ужас и смерть.

Местные жители, нещадно угнетаемые норманнами, не вытерпели и подняли в 1003 году восстание, на время вытеснив викингов из Англии. Но уже через год норманны явились в Британию с еще большим войском. Огромный корабль предводителя викингов Свена Датского звался «Большим Драконом» — его нос напоминал голову чудовища, а корма заканчивалась закруглением, которое символизировало драконий хвост.

Этот набег напоминал настоящую военную операцию. Высадившись на берег, норманны построились в боевой порядок и двинулись на врага. На битву они шли со знаменем белого цвета, на котором был нарисован ворон с раскрытым клювом.
Везде, где бы ни останавливалась армия завоевателей, от местных жителей требовали подчинения. Крестьяне были обязаны готовить еду для солдат и отдавать лошадей. Когда войско покидало селение, викинги для развлечения убивали всех мужчин в нем.

Король Этельред страшился сражения с норманнами. Его приближенные советовали заплатить норманнам новую дань. Из уст в уста передавался в народе рассказ о подвиге Эльфеджа, епископа Кентерберийского. Норманны захватили его в плен и пообещали дать 3 тысячи ливров, если Эльфедж отправится к Этельреду просить мира и выкупа в 12 тысяч ливров. Эльфедж отказался, ответив гордо: «Я не из тех людей, которые готовы губить христиан для идолопоклонников и отдать вам то, что накопили для своего содержания бедняки, которые находятся под моим пастырским надзором». Норманны, взбешенные дерзостью епископа, насмерть забили Эльфеджа камнями, а труп бросили в реку.

Англичане вынуждены были подчиняться власти норманнов. В 1013 году Этельред бежал в Нормандию, к брату своей жены, который прежде был морским разбойником, а теперь правил целым государством. Вскоре из Англии прибыли послы, которые просили Этельреда вернуться, чтобы постоять за свой народ.

Борьба с норманнами продолжалась. Через два года Этельред умер, и королем стал сын его Эдмунд, который, не в пример отцу, был храбрым и умелым воином. Молодой король отвоевал Лондон и добился мирных переговоров. Было условлено, что границей владений англичан и норманнов станет река Темза.

Но мир продержался недолго. Ранняя смерть Эдмунда стала для норманнов сигналом к новым завоеваниям. Армия датского короля Кнута Могучего — сына Свена — огнем и мечом прошлась по землям англосаксов. Большинство правителей земель предпочитали сдаваться на милость победителей: только так можно было сохранить себе жизнь.
Датчане вели себя на завоеванных землях как хозяева. Они не платили налогов, а, наоборот, получали от 7 до 20 марок серебром от подати, взимаемой их хозяином. Датчанин мог прийти в дом любого англосакса и жить в нем сколько ему заблагорассудится. Без его позволения никто в доме не мог ни присесть, ни приняться за еду. Если кто-либо из англосаксов наносил датчанину увечье или, того хуже, убивал, то он становился отверженным. Его преследовали и загоняли как дикого зверя. Несчастный превращался в «волчью голову» — так называли людей, которых не мог защитить закон. Участь его была незавидна — бежать в горы и жить в пещере, подобно волку.

Вдова Этельреда Эмма жила в Нормандии вместе с двумя сыновьями. Ее брат герцог Ричард, стремясь породниться с грозным королем Кнутом, решил отдать сестру за него замуж. Эмма не возражала. Впоследствии под ее влиянием Кнут принял христианскую веру, его считали покровителем священнослужителей. Он восстановил разрушенные его воинами церкви и монастыри.

С 1031 по 1035 год продолжалось завоевание его армией севера Европы. Он покорил все земли до Эльбы и провозгласил себя королем Англии, Дании и Норвегии.

В 1037 году Кнут Могучий умер. Королева Эмма отправила письмо своему сыну Эльфреду в Нормандию. Он вернулся в Англию, но нарушил границу земель норманнов. Те схватили его, выкололи глаза и убили, как нарушившего мирный договор. Народ взбунтовался, восстание возглавил Годвин Уэссекский. В 1041 году датчане бежали из Британии. Второй сын Этельреда — Эдуард — был помазан на царство в Винчестерской церкви.
Новый король установил закон, по которому саксы и датчане уравнивались в правах, сокращались и непомерные подати с крестьян. Мир, воцарившийся в Англии, стал залогом того, что ни один предводитель разбойников из Норвегии или Дании не осмелится напасть на земли государства, управляемые потомками непобедимого Кнута.

Эдуард оказался нерешительным и слабовольным правителем. Ключевые посты в государстве он раздал датчанам, для которых Англия, по сути, не была родиной. Естественно, простым англичанам это не нравилось. Настроения народа поддерживал герой антинорманнского восстания Годвин, на дочери которого был женат Эдуард. Годвин пытался урезонить зятя, но норманнские военачальники заставили короля развестись. Сам Годвин бежал во Фландрию.

В 1066 году после смерти Эдуарда на английский престол был избран старший сын Годвина Гарольд (на его дочери был женат великий князь Киевский Владимир Мономах). Переменами воспользовался Вильгельм, побочный сын нормандского герцога Роберта. Он предъявил свои претензии на английский трон. Вильгельм утверждал, что несколько лет назад он был в Англии, и король Эдуард в своем завещании назначил его будущим королем Британии. К тому же Гарольд стал королем без благословения церкви, что было против правил.

Огромный флот Вильгельма, состоящий из 400 боевых кораблей и свыше тысячи транспортных, вышел из французского порта Сен-Валери. Армия Вильгельма насчитывала 60 тысяч воинов. 14 октября 1066 года в провинции Суссекс у городка Гастингс состоялась решающая битва между норманнами и англичанами. Англосаксонцы потерпели поражение. Король Гарольд и два его брата были убиты. Лондон сдался без боя — епископы вынесли Вильгельму ключи от города.

25 декабря 1066 года Вильгельм стал королем Англии. В историю он вошел под прозвищем «Завоеватель». Нормандцы, составлявшие основу его войска, не имели ничего общего со своими северными предками — норманнами. Это были уже французские рыцари. Они говорили на странной смеси: французский язык, сдобренный датскими словами. Грамотные писали на латинском языке.

Так получила свое логическое завершение эпоха викингов. Морской разбойник, промышлявший себе на жизнь пиратством, стал правителем могущественного государства. Конечно, и в дальнейшем норманны совершали грабительские походы, наводя страх на прибрежные народы Европы. Но того размаха, которого достигла разбойничья «деятельность» норманнов в У1ПХ1 веках, уже не было. Бывшие пираты становились порядочными людьми. Воины меняли меч на плуг и соху. Предводители пиратов предпочитали забрызганному кровью холщовому плащу атласную королевскую мантию.

Это интересно!

Нормандские Генеральные Штаты отказались давать деньги на поход Вильгельма. Они опасались, что герцог потерпит поражение и Нормандия превратится в провинцию Англии. Но нашлись люди, которые помогли будущему триумфатору. Богач Фитц Оберн снарядил 40 транспортных кораблей. Двоюродный брат Вильгельма граф Фландрский одолжил ему большую сумму денег. Но самое главное — Вильгельм заручился поддержкой Папы Римского Александра II. Папа издал буллу, в которой объявил Вильгельма английским королем, и прислал ему освященное знамя и перстень.

"история пиратства"

[Forgotten]

КАПЕРСКИЕ ПАТЕНТЫ ПРОТИВ ПИРАТОВ В ГОДЫ ПРАВЛЕНИЯ ЕЛИЗАВЕТЫ ТЮДОР
(1558-1603 гг.)

В статье рассматривается одно из важных направлений применения каперов в елизаветинской Англии – борьба c морским разбоем. Автор отмечает, что каперы рассматривались английским правительством, как удобный и дешевый инструмент для установления контроля над морскими сообщениями, доказывая, что малая эффективность полицейских действий последних отходила на второй план в условиях нехватки средств.

Спойлер:

Неконтролируемые действия пиратов всегда наносили серьезный ущерб экономике и престижу государств, ведущих активную морскую торговлю. Английские воды с давних пор сделались прибежищем для морских разбойников, и английские монархи были вынуждены уделять внимание этой проблеме, ведь от стабильности морского сообщения с континентом и налаженного рыболовного промысла зависело благополучие страны. Против пиратов в средние века действовали корабли королевского флота, суда, нанятые на средства королевской казны, либо корабли, принадлежавшие портовым городам и выполнявшие особую «корабельную службу», подобную службе королевских вассалов на суше.

Как отмечала В.В. Штокмар, на первый взгляд меры по борьбе с пиратами проводились в жизнь английским правительством относительно систематически. Но в XVI столетии не существовало специальных постоянно действующих эскадр, выполнявших полицейские функции вблизи английского побережья. Крупномасштабные операции против пиратов предпринимались спорадически и обычно ограничивались отправкой в море небольших эскадр, получавших приказ арестовать или уничтожить пиратов, так как снаряжение боевых кораблей для подобных операций было накладно для английской казны. Впрочем, в XVI в. в Англии, наряду с развитием королевского военно-морского флота, широко распространился каперский промысел. Генрих VIII и его приемники часто использовали каперов для достижения своих внешнеполитических целей. Многочисленный и неплохо вооруженный английский частный флот всегда можно было привлечь на службу и направить против врагов короля, выдавая каперские патенты. Но подобная практика была распространена в основном в годы войны, а патенты выдавались против подданных иностранных государств. Во второй половине XVI в. Елизавета Тюдор прибегла к практике выдачи особых патентов частным лицам для борьбы с пиратами.

Первая робкая попытка сделать морские экспедиции против пиратов самоокупаемыми была предпринята в 1564 г. После завершения англо-французского конфликта 1563-1564 гг., сопровождавшегося массовой выдачей каперских патентов как французским, так и английским правительством, торговое сообщение в проливах отделяющих Британские острова от континентальной Европы и Ирландии было чрезвычайно затруднено. Многие каперы, действовавшие согласно патентам, выданным от имени Елизаветы, присоединялись к многочисленным пиратам, промышлявшим в английских водах, и продолжили свой промысел, несмотря на прекращение официальной каперской войны.

31 июля 1564 г. была обнародована прокламация против пиратов, требовавшая от подданных королевы соблюдать мир с иностранными державами. Дабы обуздать действия морских разбойников, в пролив предполагалось направить боевые корабли, но средств в английской казне катастрофически не хватало. В результате было решено привлечь к операции частных лиц, готовых спонсировать предприятие из своего кармана. Такие люди нашлись среди бывших каперов. Испанский посол в Англии Гусман де Сильва сообщал Филиппу II в донесении от 18 сентября 1564 г., что «для борьбы с пиратами, которые до сих пор наводняют моря, она (королева – Д.М.) решила направить войска и уже назначила тех, кто примет участие в этом... Я вновь напомнил ей, что это необходимо сделать в кротчайший срок и буду напоминать ей до тех пор, пока экспедиция не начнется. Один из тех, кто собирается принять в ней участие, именующий себя Апплеярд, сообщил мне, что это случится в течение 13 или 14 дней». Джон Апплеярд – английский торговец, который совместно с братьями Фробишерами в 1563 г. получил каперский патент с правом действовать против французских католиков. Теперь он, используя свои корабли и экипажи, состоявшие из каперов, должен был выйти в море, чтобы бороться с пиратами. Точно не известно, было ли обещано вознаграждение частным лицам, за свой счет готовившим экспедиции против пиратов в 1564 г., и по этой причине невозможно достоверно определить, являлись ли они чисто каперскими.

Как отмечал Д. Макдермотт, атаки на испанские и нидерландские корабли начинали оказывать серьезное негативное влияние на внешнюю политику королевы. Рассчитывая навести порядок в английских водах и укрепить восстановленные к началу 1565 г. союзнические отношения с Испанией, английское правительство приступило к проведению комплекса мер по борьбе с пиратством. Чтобы усилить контроль над побережьем, осенью 1565 г. во все порты были направлены королевские чиновники. В конце сентября 1564 г. Елизавета отдала распоряжение одному из своих доверенных лиц – сэру Питеру Керью: поскольку побережье Девоншира, Корнуолла и Ирландское море по многочисленным сообщениям стали прибежищем для пиратов, она желала, чтобы он тайно подготовил экспедицию и как можно скорее очистил от них море. Королева разрешала ему действовать по собственному усмотрению. При этом денег Елизавета не предоставляла, сэр Керью и его люди оплачивали все самостоятельно и могли распоряжаться конфискованной добычей. Таким образом, экспедицию сэра Керью можно по праву считать королевской каперской операцией. Он как доверенное лицо королевы набирал за свой счет экипаж и готовил корабли. Окупить затраты участники предприятия могли за счет захваченной добычи. К сожалению, мы не имеем информации о кораблях сэра Керью. Вероятнее всего, он использовал корабли королевского флота, содержание которых на время проведения экспедиции оплачивал сам.

Сэр Керью с большим рвением принялся за дело, сумев собрать команду в 246 человек, некоторые из которых являлись бывшими каперами. Весной 1565 г. он с тремя кораблями вышел в море, экспедиции сопутствовал успех. В апреле у ирландского побережья удалось освободить фламандский корабль. Затем сэр Керью внезапно атаковал укрывавшихся на ирландском побережье главарей пиратов Хейдена, Лисингема и Корбета, которых задержал или уничтожил. Таким образом, благодаря активным мерам английского правительства во второй половине 60-х гг. удалось взять под контроль морское сообщение у английского побережья.

Ситуация в районе Ла-Манша в очередной раз обострилась в 1568-1572 гг., когда английское правительство оказалось вовлечено в каперскую войну, развязанную гугенотами и морскими гезами против кораблей французских, испанских и фламандских католиков. В результате начавшейся каперской войны были прекращены торговые и дипломатические отношения с Испанией и Португалией. Действия протестантских каперов вызывали неоднократно высказывавшееся возмущение со стороны английских торговцев. Английские грузы нередко перевозились на французских и испанских кораблях, подвергавшихся атакам. Все это негативно отражалось на состоянии английской экономики. Кроме того, в английских водах с началом каперской войны активизировались и обычные пираты, не имевшие патентов и грабившие всех без разбора.

27 апреля 1569 г. была издана прокламация «Об усмирении пиратов и грабителей для сохранения торговли в море». Новая антипиратская прокламация была издана 4 августа того же года. В документе содержалось требование к чиновникам задерживать в портах все вооруженные корабли, не имевшие каперского патента. В мае 1570 г. появилась очередная прокламация о борьбе с пиратами и о порядке продажи товаров, которые были захвачены последними. Таким образом, была подготовлена законодательная база для выдачи патентов против пиратов.

В октябре 1571 г. английское правительство приняло решение об освобождении наиболее удачливых каперов, находившихся в тюремном заключении. Известному пирату и каперу Мартину Фробишеру, освобожденному из тюрьмы, было поручено возглавить небольшую эскадру из 3 кораблей, подготовленную за счет частных средств для борьбы с пиратами. Как и в прошлые годы, основу экипажей, призванных бороться с морским разбоем составили сами каперы. Впрочем, в отличие от операции сэра Питера Керью, действия Фробишера оказались безрезультатными. Пираты узнавали о его приближении заблаговременно, да и сам он не проявлял должной инициативы.

К ноябрю 1571 г. было выдано несколько патентов, разрешавших частным лицам бороться с контрабандой и пиратами в английских водах. Помимо Фробишера их получили Уильям Хокинс, Уильям Уинтер младший и Томас Прайден. Как отмечал Д. Макдермотт, английский военно-морской флот в этот период был неспособен эффективно выполнять полицейские функции. Королева была вынуждена в борьбе с морским разбоем полагаться на английских каперов.

В начале 1572 г. королева разрешила лорду-адмиралу самостоятельно выдавать патенты для борьбы с пиратами. Впрочем, использование английских каперов, боровшихся с контрабандой и морским разбоем, не смогло значительно улучшить ситуацию. Основным результатом их действий стало значительное обострение отношений с французскими каперами и морскими гезами Вильгельма де ла Марка. Справиться с морским разбоем в английских водах удалось только после изгнания иностранных каперов из английских портов и выхода в море боевых кораблей королевского флота. Благодаря подобным мерам английского правительства каперскую и пиратскую активность англичан удалось перенаправить из английских вод в Атлантику. Вплоть до начала англо-испанской войны в 1585 г. мы не встречаем свидетельств выдачи каперских патентов против пиратов. Для борьбы с морским разбоем в эти годы в портовые города предпочитали направлять специальные комиссии, следившие за исполнением королевских распоряжений, а также использовали корабли королевского флота для борьбы с пиратами в море.

Как известно, роль каперов в годы англо-испанской войны 1585-1604 гг. была первостепенной, большинство военно-морских операций проходило при их участии. При этом удаленность регионов, где промышляли английские каперы, их многочисленность и коррумпированность английских чиновников, связанных с ними, делали контроль над каперами в условиях продолжительной англо-испанской войны затруднительным. Это позволяло английским каперам, нарушая английское каперское законодательство, атаковать нейтральные торговые суда. Чтобы предотвратить подобные действия, негативно сказывавшиеся на внешнеполитическом положении Англии, необходимо было обеспечить английское военное присутствие в регионах, страдавших от действий английских подданных. Учитывая относительно небольшую численность королевского военно-морского флота и постоянную угрозу испанского вторжения, с этой целью не редко использовали специальные эскадры английских каперов, на которых возлагалась обязанность следить за порядком в отдаленных районах, пресекая незаконные действия своих соотечественников на море.

Подобные полицейские экспедиции в средиземноморский регион, особо страдавший от незаконных действий английских каперов на рубеже XVI-XVII вв., спонсировали государственный секретарь Роберт Сесил и лорд-адмирал Ховард. Первая экспедиция под командованием капитана Джона Троутона состоялась в 1600-1601 гг. Вторая, под командованием капитана Чарльза Ли, состоялась в 1601-1602 гг. Официальной целью обоих предприятий был арест английских пиратов и каперов, нарушавших английское законодательство. Но помимо этого, капитаны обоих экспедиций имели на руках каперские патенты, позволявшие им нападать на испанцев. В результате, охоте за пиратами они предпочли более безопасный каперский промысел. Захватив корабли с ценным грузом, они вернулись в Англию.

Слабость флота и финансовые проблемы вынуждали английских монархов прибегать к помощи каперов, и Елизавета Тюдор только продолжала линию поведения своих предшественников. При этом, в годы правления Елизаветы каперы целенаправленно использовались как для борьбы с внешней угрозой, так и внутренней, в лице морских разбойников, не подчинявшихся распоряжениям английского правительства. Каперские экспедиции против пиратов не требовали от елизаветинского правительства больших затрат, но зачастую были малоэффективны. Впрочем, как показали действия сэра Питера Керью, эффективность каперов зависела от подготовленности и мотивировки офицеров, возглавлявших такие экспедиции.

Михеев Д.В.

[ТАНАТ]

Буканьеры
Буканьер (от фр.— boucanier) — это не профессиональный моряк, а охотник на одичавших коров и свиней на Больших Антильских островах (прежде всего на Гаити). Если буканьеров часто путают с пиратами, то это лишь потому, что англичане во второй половине XVII века нередко называли флибустьеров buccaneers («буканирами»). Буканьеры получили свое название от слова «букан» — решетки из сырого зеленого дерева, на которой они коптили мясо, долго не портившееся в условиях тропиков (мясо, приготовленное таким манером, также часто называли «букан»). А в шкурах животных они выпаривали на солнце морскую воду и таким способом добывали соль.
Голландские, французские и английские суда часто заходили в заливы острова Эспаньола (нынешнее название — Гаити), на берегах которых жили буканьеры, чтобы выменять их букан и шкуры на ружья, порох и ром. Поскольку Сен-Доменг (французское название острова Гаити), где проживали буканьеры, был испанским островом, то хозяева не собирались мириться с несанкционированными поселенцами, и часто нападали на них. Однако, в отличие от местных индейцев араваков, которых испанцы полностью истребили за сто лет до этого, буканьеры были куда более грозными бойцами. Ими была выведена особая порода больших охотничьих собак, которая могла загрызть несколько испанских, а их ружья имели такой большой калибр, что могли одним выстрелом остановить бегущего быка. К тому же буканьеры были людьми вольными и смелыми, всегда отвечавшими нападением за нападение, и не только на суше. Вооруженные ружьем (4 фута), тесаком, двумя или более пистолетами и ножом, на утлых лодках и каноэ они бесстрашно нападали на испанские корабли и поселения.
Свои особенные модели ружей большого калибра буканьеры заказывали себе во Франции. Управлялись они с ними весьма ловко, быстро перезаряжая и производя по три выстрела, в то время как солдат колониальной армии делал только один. Порох у буканьеров также был особенный. Его делали на заказ только во французском Шербуре, где для этого были построены специальные фабрики. Этот порох так и назывался «poudre de boucanier». Буканьеры хранили его во флягах, сделанных из тыкв, или в трубках из бамбука, залепленных с обоих концов воском. Если в такую тыкву вставить фитиль, то получалась примитивная граната.

[Бен Джойс]

Вудс Роджерс

"Конец мемуаров капитана Уильяма Дампира"

Из рукописного архива
агенства "Бутылочная почта"

Спойлер:

Дважды в день по паркетному глянцу лондонской Национальной галереи проходит престарелый служитель с обрюзгшим лицом в седых бакенбардах. Не очень пыльная работа у старого Боба Виндейла: всего-то стереть пыль с золоченых рам старинных портретов. Дважды в день у одного и того же из многих портретов Боб задерживается дольше, а, уходя, произносит короткую фразу: "Проклятые чинуши!"

Я, капитан Вудс Роджерс, с Бобом полностью согласен. Под этим портретом латунь шурупов держит бронзу таблички с витиеватой надписью "Уильям Дампир - пират и гидрограф". Проклятые чинуши! Пиратом Вилли не был никогда. Он был буканьером и приватиром и всегда оставался преданным Короне и ее королеве. Пират же тот, кто не видит различия флагов и грабит соотечественников наравне
с чужаками: "У нас есть все, кроме денег, совести, родины и флага!" Вилли никогда не хотелось спорить с виселицей, на которую за пиратство можно угодить под флагом любых колеров. Нельзя Дампира назвать и гидрографом...

Старость отворила вселенской совести новую дверь: она позволила ей
погостить и во мне. И пока моя строптивая натура терпит капризную квартирантку, я, капитан Вудс Роджерс, хочу исповедаться миру в моем грехе перед Вилли и Богом.

...Вечный должник десятка кредиторов, мелкий земельный арендатор Дуглас Дампир из деревушки Ист-Крокер, которая въелась в земли графства Соммерсетшир, ни за что на свете не оставил бы своих детей так рано, если бы знал, что одного из его сыновей узнает весь Старый и Новый Свет. Именем одного из его четырех драчунов Провидение будет до икоты пугать испанские колонии. Увы, несчастный бедняк умер, когда этому парню, единственному из семьи Дампиров, которого коснулась своим крылом Фортуна, исполнилось всего семь лет.
Дуглас Дампир умер не распрямившись, не расставшись со своею сутулостью даже в иссохшем дубовом гробу. Умер, не ведая иных мест, кроме старого и унылого Ист-Крокера, зная только промозглые туманы, стужу и голод. Умер, насквозь пропитавшись запахом соммерсетширских отар туповатых и флегматичных мериносов.

После смерти отца Уильямом управляло то, что в последствии применительно к нему было названо "удовлетворением рано развившейся страсти видеть мир".

"Ландскнехт" - "слуга земли", а что такое "лесоруб" - это вы, читатель,
знаете. Так вот, Дампир приобрел опыт ландскнехта и авантюриста-лесоруба, повидал Яву, Ямайку, Британский Гондурас и неласковые воды Ньюфаундленда. Он огорчил своего воспитателя полковника Хеляра характеристикой, полученной от бывшего однополчанина Хеляра, у которого Уильяму довелось работать надсмотрщиком на сахарных плантациях Ямайки (управляющий написал воспитателю
нового надсмотрщика:"Дампир - человек, несклонный долго задерживаться на месте"). И после всего этого Дампир вдруг вернулся в добрую старую Англию. Он вернулся с прелестным трофеем - с рыжеволосой и зеленоглазой чертовкой Юдифь. Его возвращение прибавило матронам Ист-Крокера уверенности в их собственном семейном лидерстве:"Уж если эта сопливая девчонка скрутила столь
отпетого бродягу, то я моего вахлакa..."

Ради Юдифь Дампир решился на приобретение земельного участка, на обзаведение собственным поместьем и даже на женитьбу. Последнему он более всего удивлялся и тогда, и впоследствии.

Однажды Уильям - во время мертвого штиля в Саргассовом болоте - поведал мне о том, что послужило причиной их разрыва. Дело в том, что еще в возрасте неполных девятнадцати лет, коротая дни и ночи в доспехах и в вооружении солдата ямайских гарнизонных караулов, Дампир стал вести дневники. Юдифь как-то раз допустила непоправимую оплошность: швырнула дневник супруга в
пылающий камин. При этом она имела наивность кокетливо осведомиться:

- Уж не любишь ли ты свою писанину больше, чем меня? Иди ко мне, мой великан!

Дампир тогда кое-как совладал со своим гневом и откликнулся на зов. Вообще, перечить Юдифь было трудно, ибо спорят с силой, а не с красотой. Он пришел к ней на всю их последнюю ночь. Утром Дампир склонился над спящей женой для прощального поцелуя. Не успевшая отдохнуть Юдифь сонно спросила:
- Ты куда, дорогой?
- На Тортугу.
- Только ненадолго, мой хороший. Там такие распутные женщины...

Юдифь тут же уснула, а Уильям забросил за спину тощую котомку с парой пистолетов и отворил дверь в утреннюю сырость Ист-Крокера, с которым ему предстояло попрощаться еще один раз.

Чертовку-Юдифь, как мне кажется, Дампир все-таки любил. Много лет спустя на нашей базе на острове Горгоны он так сказал мне о своем бегстве от спящей рыжей женщины:

- Да я и сам тогда вовсе не хотел писать: для этого мне было слишком
хорошо. А раз так, то что путного можно было написать? Зато теперь я пишу длинно и много...

Без тех шести коротких месяцев их супружеской жизни Дампир вел свой дневник сорок четыре года кряду. До самой смерти перед вечерней молитвой он садился за стол или брал на колени тетрадь роттердамской бумаги и открывал ее тяжелый кожаный переплет...

Итак, в октябре 1679 года, когда наиболее романтические умы мира еще не помутились дурманом термидорианского календаря и никакие жестокие теории еще не соблазняли личность поступиться своим счастьем ради иллюзорного рационального социума, Уильям Дампир на борту почтовой шхуны прибыл к вратам столицы морской вольницы - в веселую и шумную Тортугу. И будь я проклят потрохами всех на свете кашалотов, если спич ядовитого Коули, в котором он представил мне Дампира в тортугской таверне "Хромой Альбатрос", не предвещал того, что в итоге заставило меня засесть за эти объяснения!..

В "Хромом Альбатросе" плескалась какофония запахов: буканьес (мясо буйволов, запеченное особым образом), пальмовых столов, залитых испанским ромом, чад панамских наркотических трав и дух крепких, жизнерадостных мужчин. Язва Коули рассказывал:

- Мы с Вилли пренебрегли Святыми Валентинами и покрутили шашни с нашими туземными мадоннами. В трюмах у нас тогда скучали три десятка страстных черных прелестей с Берега Слоновой Кости. Эта интрижка вызвала ужасный шторм, который отогнал нас почти к шестидесятому градусу южной широты.
Только там, среди айсбергов у Южных Сандвичевых, мы немного остыли и, вылив на вконец отупевшие головы штурвальных по мере забортной воды, велели им почаще глядеть на картушку компаса и держаться более северных румбов...

До своего увлечения буканьерством Коули зарабатывал на хлеб в Кембриджском университете, где он горбатился магистром искусств. Были у Дампира и другие не менее интересные знакомства. Например, он обратил внимание на известного Джона Кокса, который мог, не поморщившись, вырезать целую индейскую деревню, а затем со слезой на щеке исполнить на лютне мелодичную ирландскую балладу.

Я могу с абсолютной точностью назвать час, когда у Дампира испортился характер. Это был час кончины его его любимца Джоули - цветного мальчишки-раба, которого Дампир за плату демонстрировал в балаганах паноптикумов лондонского Сохо после двенадцати лет своих кругосветных скитаний. Из этих странствий Уильям привез две ценности: дневник путешествий, который Дампир, как и во время походов по сельве, хранил в бамбуковом цилиндре, и этот татуированный с головы до ног мальчишка, о котором в афишах
писали, что он - "знаменитый раскрашенный принц". Сорванец скончался через месяц после прибытия в Лондон и оставил Дампира безо всяких средств к существованию. Дампир призадумался и решил разменять на фунты стерлингов и второе сокровище.

Издатель Нептон сразу смекнул, чего может стоить рассказ буканьера о кругосветном путешествии.

В первый день наборный цех стоял: рабочие не польстились даже на премиальные и до поздней ночи слушали школяра-чтеца, легче остальных разбиравшего летящий почерк Уильяма Дампира. В типографии Нептона кашляли мушкеты, рвалась картечь, свирепый зюйд рвал заледеневшие снасти, тигр с зашитой пастью,
которому так поразился и которого так пожалел Дампир в далеком Сингапуре, поочередно сражался с пятьюдесятью боевыми слонами, на печатные машины- мастодонты садились тропические птицы всех цветов радуги, а свирепые вожди кровожадных племен стучали наконечниками копий в тусклые решетчатые витражи
покрытых свинцовой пылью окон старой типографии. Через несколько дней пять тысяч этих феерических миров, уже вшитых в перплеты, мальчишки-книгоноши снесли в магазины и лавки Лондона. И в тот же вечер пять тысяч семей, живущих в сердце той Империи, над землями которой никогда не заходило солнце, клялись завтра же рассказать о новой книге всем своим знакомым... Поверьте, десять процентов за переиздание "Нового путешествия вокруг света" обеспечили скряге-Нептону весьма сытую и беззаботную старость. Это говорю вам я, капитан Вудс Роджерс.

И все-таки даже такого триумфа Дампиру было мало. Он с сожалением вспоминал те ускользнувшие возможности изведать и описать еще более потрясающие приключения и божился, что в следующем плаваньи он наверстает упущенное. В самом деле, зачем было торопиться с подавлением бунта на подходе к Гуаму, когда матросы решили продолжить путешествие, подкрепляясь мясом своих
офицеров. С расправой стоило повременить, и тогда описание тихоокеанского траверса могло бы получиться гораздо более эффектным.

А как можно было бы украсить случай с его высадкой на один из островов Никобарского архипелага!.. Разумеется, украсить вначале не на бумаге, а в жизни, ибо разве можно с совершенной достоверностью описать то, чего не было в реальности, то, что создано фантазией не Фортуны, а ее раба. О, тем топором, который Дампир выменял у аборигенов на каноэ, можно было бы добыть себе джонку шамана!..

Теперь Дампир не жалел о плаваньи, в один из дней которого он записал в своем дневнике:"Меня достаточно утомила эта сумасшедшая команда..." Тогда он собирался даже бежать с корабля. Впрочем, чтобы отдать должное Истине, следует процитировать и следующую фразу дневника:"Однако, чем дольше мы будем плыть, тем больше знания и опыта я получу, что есть моей главной задачей..."

На Дампира снизошла известность. Сам сэр Джонатан Свифт увидел в Вилли прототип капитана Покока, с которым вскоре "вышел в плаванье" Гулливер: "Этот капитан был славный малый, но отличался некоторым упрямством в своих мнениях, и этот недостаток погубил его..." Хотя, как думаю я, капитан Вудс Роджерс, Дампира погубил отнюдь не этот недостаток. Его погубила даже не страсть видеть и описывать мир. Дампира погубило желание сочинять и списывать со своей биографии книги.

Успех и особенно утверждение действительным членом Британского Королевского научного общества позволили Уильяму окрутить Адмиралтейство и его первого лорда. Впрочем, говорят, и сам Колумб изрядно поводил за нос и Фердинанда, и Изабеллу (короля Арагона и королеву Кастилии), когда обещал им заокеанские сокровища. На самом деле, Христофору хотелось просто найти и увидеть что-то
новое. Дампир же убедил первого лорда Адмиралтейства графа Оксфорда, что Великобритании необходима экспедиция к берегам Новой Голландии. Граф собственноручно составил и подал Королеве характеристику кандидата на капитанский патент предприятия: "Дампир - опытный кормчий. С одинаковым совершенством он владеет астролябией, секстантом, парусами, бомбардами, пистолетом и саблей..." О, если бы Ее Величество знали, что на уме у протеже Оксфорда! Лишь после гибели "Косули" и окончания ее экспедиции
Адмиралтейство поняло, что компания снобов Королевского флота - среда, остро враждебная характеру Дампира, никогда не грешившему почтением к наибольшей глупости, которой только способен служить человек - дисциплине.
В буканьерских экипажах каждый член команды повиновался только капитану и на верность ему целовал Святую Библию. Но как странно подчиняться нелепым уставам, авторы которых со своими клистирами, пьявками и грелками остались на таких далеких теперь берегах!.. За приверженность уставам и склочный характер Дампир избил тростью и заковал в кандалы своего первого помощника Джорджа Фишера и по возвращении в туманный Альбион поплатился за это крупным штрафом и судейским приговором, который гласил: "Капитан Дампир - не тот человек, который может быть использован как командир какого-либо корабля флота Ее Величества". Опять оставшись без гроша, Дампир не огорчился: теперь он знал, как делать береговую часть своей жизни. В этом плаваньи он "сочинил" такие приключения, что ... что спустя пару месяцев после возвращения новый лорд Адмиралтейства принц Георг
Датский в связи с выходом в свет новой книги Дампира -"Путешествие в Новую Голландию" - представил автора самой Ее Величеству королеве Великобритании.

В следующем плаваньи с Дампиром был уже и я, капитан Вудс Роджерс, а тогда - еще совсем зеленый штурманенок. Начало было в Лондоне.
Я увидел его во второй раз, впервые после встречи на Тортуге. Там, среди толпы буканьеров,поражавших блеском золота и серебра, которые сияли повсюду: на груди в виде массивных блях, в виде браслетов и колец на руках, среди толпы, которая бряцала богатейшим оружием, достойным самого знатного идальго, в море платков от общих потаскух-возлюбленных, среди покрытых романтическими шрамами и обезображенных жестокими увечьями абордажных рыцарей, там Дампир
показался мне несколько чопорным и даже вызывающе изысканным. Но тут, на людной набережной старушки-Темзы, Дампир удивлял обывателей обратным: простой фетровой шляпой, суконным потертым камзолом и видавшими виды башмаками, которые совершенно не вязались с его уже общеизвестным имиджем. Правда, из-под его
шляпы, достойной скотовода из северных провинций, во встречных впивались холодные, чуть насмешливые и пытливые глаза. Именно эти глаза тысячи моих сограждан так боятся увидеть в потемках какой-нибудь сырой и зловонной припортовой подворотни.

Если учесть. что теперь Дампир командовал 200-тонным "Сент-Джорджем", купленным в самом начале войны за наследство развалившейся испанской империи жирным бристольским купцом Томасом Эсткорутом; если учесть, что теперь в распоряжении
Уильяма были 26 тяжелых пушек и десять дюжин отборных головорезов со всех концов света, то легко было поверить, что теперь от имени, от славы и от новой экспедиции Дампира испанцы станут шарахаться не только в темных подворотнях тропических архипелагов, но и там, где их неуклюжим громадам (галионам и галеасам) развернуться значительно легче: на площадях великих океанов, озаренных фонарями бессмертных небесных светил.

Зато с выходом в море Вилли приоделся. Он знал, что если отрепья для
сошедшего на берег моряка - своеобразный шик, то с капитанского мостика лучше слышен голос того, кто закован в позолоченные латы, из-под которых видны брабантские кружева воротника, дорогие чулки и ботфорты из самых лучших кож.

К тому времени Дампир во флибустьерских жизни и профессии успел
изведать все. Люди с его жизненным опытом, рассказывая о своих похождениях и отвечая на упреки маловерных в недостатке правдоподобия, обычно отвечают: "Салага ты! Я видел столько, что мне и врать не надо!" Но до сих пор Дампир не видел двух явлений - взятия богатого города и победы над манильским галионом. Этого настолько недоставало в его книгах, что команда скоро начала роптать : "Сент-Джордж" стал охотиться только за этими целями. Для таких дел нужна особая удача, а пока галионы проходили где-то в стороне, а богатые города оказывались нашпигованными испанской артиллерией.

Да, команда предпочла бы более скромную, но более надежную добычу. И вот однажды первый помошник капитана Хаксфорд решился высказать все претензии. Это стало продолжением его регулярных ссор с представителем судовладельца Морганом, с которым Дампира связывало общее буканьерское прошлое. Хаксфорд успел раззадорить матросов на бунт. "Мы - приватиры,- заявлял подстрекатель. -
Наше дело - грабить, а не гоняться за призраком плавающей испанской казны".

Дело было 22 июля 1701 года. Сахара плавилась в тысяче миль от нашей короткой стоянки (мы задержались на траверзе Островов Зеленого Мыса), но дыхание пустыни - трепетный пламенный сирокко - все норовил развернуть наш "Сент-Джордж", мерно приседающий с зарифленными парусами на океанских качелях, лагом к своим обжигающим струям. Мы с Дампиром стояли на юте, опираясь на горячий растрескавшийся дуб резного планширя.Оба имели при себе по сабле и по паре пистолетов, и их раскаленная сталь жгла наши бедра. Дампир был черен от тропического солнца и злости.

Вся команда глядела на шлюпку, которую капризный сирокко уносил от "Сент- Джорджа" все дальше в океан, неуправляемый, брошенный
на волю волн челн уставшего Харона. Шлюпка везла в иной мир Хаксфорда - приговоренного заговорщика, снабженного лишь пятипинтовым анкерком гнилой воды.

- Вилли, - послышался голос новоиспеченного первого помошника Боба Виндейла,- а не поставить ли нам стакселя?
Виндейл, еще вчера на баке запросто окликаемый "Боб Мятая Корма" и с которого я начал мой настоящий рассказ, решил, вероятно, продемонстрировать свою хватку навигатора: стакселя он хотел поставить для того, чтобы развернуть "Сент-Джордж" кормою к ветру и тем несколько уменьшить бортовую качку.

Дампир развернулся, и я понял, что Хаксфорд мог бы быть рад тому, что ему не довелось отведать капитанских кулаков... Кстати, его через неделю, как оказалось впоследствии, подобрали португальцы, а еще через месяц он стал на вечную стоянку у ограды монастыря Санта-Лючии. Да, так вот, покончив с молниеносной экзекуцией, на которую ошеломленно пучила глаза вся команда, Уильям спросил у Виндейла:

- Теперь ты вспомнил, как надо обращаться к капитану?
- Сэр,..- выдохнул Боб одними губами и уронил свое тело на палубу.

Тогда никто не мог представить, что на исходе жизни Мятая Корма будет с большой любовью и дважды в день вытирать пыль с рамы капитанского портрета... С бака послышался ропот, а затем возмущенные выкрики. У нас на юте из кают поднялись и стали рядом с нами до зубов вооруженные офицеры.

...Вечером в кают-компании Дампир выглядел несколько уставшим. Те самые брабантские кружева его воротника, которые утром сияли с мостика крахмальной белизной, теперь были забрызганы кровью. Конечно, чужой, поскольку Уильям всегда был непревзойденным фехтовальщиком. Мне казалось, что, утолив свою жажду и печаль вином, капитан сегодня уже не сядет за дневник и не опустит орлиное
перо в чернильницу с синеватым соком каракатиц, которых ему наловили в Сенегальском эстуарии перехваченные у Сэма Флиндерса черные невольники с Каморских островов. Но я ошибся. Когда ночью меня разбудил выстрел...

Подавив бунт, Дампир велел матросам привязать их предводителя Гарри на якорь.

Они не любили друг друга. Причиной этого был конфликт из-за трубки
Дьявола Кидда. Одноглазый Гарри, получив на Тортуге страховку Берегового Братства за желтый глаз, потерянный в бою, отдал все золото за трубку, которая, по уверениям купца, принадлежала знаменитому Кидду. Увидев накануне свалки Гарри с курящейся трубкой, которая не имела покрышки, Дампир пообещал, что
в следующий раз он выкинет трубку за борт, а Гарри привяжет на якорь. Но Гарри уже успел вообразить себя новоявленным Киддом, и можно не сомневаться, что бунт он поднял не из-за солидарности с Хаксфордом, с которым был тоже не в ладу, а просто за право свободно курить трубку, угрожавшую огнем кораблю. Теперь трубку
курили кальмары, а Гарри... О, когда тебя раздевают и изогнутого дугой привязывают к лапам якоря и когда волна час, два, сутки, двое лижет и бьет тебя по ляжкам и заднице, тогда тело постепенно мертвеет, и уже при его полной нечувствительности к боли мясо начинает кусками падать в океан...

Когда ночью после бунта раздался этот выстрел. я выскочил из каюты и постучал вкапитанскую каюту. Дампир тотчас ответил:
-Вудс, заходи! - он сидел за столом, склонившись над своим дневником, и прежде, чем ответить мне, неторопливо дописал строку: - Нет, Роджерс, это не очередная заварушка. Это кто-то из наших сердобольных пай-мальчиков взял мушкет и из жалости раскроил Гарри череп. Если не веришь, пойди, погляди.

Со шпагой в одной руке и с кинжалом в другой я выскользнул на палубу. Она была пуста. Я пробрался на бак и заглянул за фальшборт. Тело Гарри безжизненно обвисло, а волна заботливо смывала кровь из огромной дыры во лбу. Волна делала это с заботливостью пожилой сестры-бернардинки, и можно было подумать, что она сейчас наложит и корпию... Я в молитве поднял глаза к небу, и оно показало мне Южный Крест.
- Нет, Вудс,- сказал мне Дампир, когда я с докладом вернулся к нему. - Я не очень жестокий. Хаксфорда мне даже жаль. Не стоило заставлять его мучиться. Как офицер, он вполне заслуживал пули на доске, продетой в клюз... Что-то, Вудс, устал я от моря...
Но это было не так, он устал не от моря. Тут была иная закавыка. Море
и документальность его жизни сковывали перо Дампира-писателя. От всего пережитого очень нелегко уйти. Потому, вероятно, столь занудливы мемуары адмиралов. Чем ярче была реальная жизнь, тем труднее измыслить жизнь , которая не уступала бы той реальности...

Я опасаюсь, что мои копания в странностях Дампира читатель может воспринять как попытку хоть частично компенсировать мою вину перед этим человеком. Мол, поглядите, по крайней мере, плох не только я... Поэтому вернусь к тому, с чего я начал: к моему греху перед этим, если не великим, то весьма незаурядным человеком.

Вы, конечно, знаете, кем был и кем стал для мира пресловутый Александр Селкирк.
Он, прототип Робинзона Крузо, выписанного Даниэлем Дэфо, на остров Хуан- Фернандес сошел с галеры, шедшей в эскадре с дампировым "Сент-Джорджем", а через четыре года был подобран на борт моего "Герцога". Да, мне довелось знаться со сплошными прототипами: из Дампира Свифт вылепил Покока, из Селкирка Дефо выпестал Робинзона, только я всегда делал из себя только себя самого...

Кстати, не верьте тем, кто говорит, будто квартирмейстер Селкирк был высажен на Хуан-Фернандес насильно. Нет, обидившись за что-то на капитана своей галеры Стрейдлинга, этот избалованный парень сам решил сойти на необжитый берег. И Хуан-Фернандес он тоже выбрал сам. Надеялся, что его подберет Дампир, шедший на "Сент-Джордже" вослед за галерой? Шут его знает... Но к дьяволу этого Селкирка! Он пробежал между мною и Вилли, как черная кошка!

Став капитаном "Герцога", я решил последовать примеру Дампира: я стал вести дневник и по возвращении надеялся увековечить имя Вудса Роджерса на скрижалях великой британской литературы. Поначалу сам Дампир давал мне кое-какие рекомендации, а над тем, что я стану
его конкурентом, он по-стариковски и вполне добродушно смеялся. Уильям знал себе цену и был уверен, что сумеет написать роман, который не залежится на развалах торговцев книгами. Тем более (и я подчеркиваю это), теперь он писал не отчет об очередной экспедиции, а именно роман."Море. И в нем - море крови. Пираты, королевский флот, щорох парусов и треск лифов обворожительных пленниц, и золото, проклятое золото!.. О, я подразню пуританскую старую Англию!.."- так говорил он о своей затее сам.

Но стоило нам принять на борт Селкирка, как началась наша слежка друг за другом. Кто бы мог подумать, что корсары могут ревновать друзей к ... теме! Дампир, более, чем я, искушенный в литературных делах, действовал, как заправский пройдоха-журналист (о, как я ненавижу этих борзописцев за их псиную преданность государственным идолам!..) Дампир затаскивал Селкирка в свою
каюту, как следует накачивал его ромом и сцеживал с его языка побасенки о житии на необитаемом острове прямо в свой на глазах распухающий дневник!..

Развязка была неожиданной.

Нам очень не везло. Наши дела были настолько плохи, что в день Св. Валентин я велел выкатить на палубу две оставшиеся у нас бочки ямайского рома и уже не предложил, а приказал команде пить за своих любимых. Я надеялся, что послушание этой доброй морской христианской традиции обратит мысли моих бродяг к их оставленным возлюбленным и хоть немного поднимет настроение людей,
потерявших самое главное - веру в свою счастливую звезду.

...Когда я очнулся и сделал добрый глоток рома, меня потрясла царившая на "Герцоге" тишина. Вернее, тишины, разумеется, не было: пел ветер,шумела волна, но вповалку лежавшие тела офицеров и матросов были беззвучны. Ни один не храпел и не стонал в этом тяжком забытьи... Я вышел на палубу и по рысканью нашего кильватерного следа понял, что на "Герцоге" не осталось трезвых. Что ж, как мы пели тогда, "корабли без рома воняют навозом"...

Едва я добрался до своей каюты, как в ее мотающуюся дверь ввалился Дампир.

- Вудс,- заплетающимся языком сказал старик, - Вудс, спасибо тебе. За этот день Валентин... Я вспомнил Юдифь... Спасибо тебе... Вот, - он протянул мне дневник, - это тебе... В благодарность... Мы вернемся, и я к ней вернусь!..

Я сличал дневники - свой и Дампира. Я делал выписки из его дневника и вклеивал в свой. Это была какая-то лихорадка, в которой я не заметил, как мы добежали домой, как закончилась тяжба с Ост-Индской компанией, обвинившей нас в нарушении их монопольного права на перевозку грузов из районов Индийского океана. Я пришел в себя только в долговой тюрьме, в которую угодил из-за того, что не привык возвращаться без добычи и жил не по средствам. Моей единственно ценной добычей в этом плаваньи был дневник Уильяма... В тюрьме меня посещали и знаменитейший журналист Лондона Ричард Стиль, и сам Даниэль Дэфо. Конечно, все они интересовались моими записками. Но мой дневник был в издательстве Нептона, и вскоре вышедшая книга позволила мне рассчитаться с долгами и отправиться в новое плаванье. Уходя, я оставил дневник Даниэлю Дефо. Моего возвращения дожидались несколько сюрпризов.

Во-первых, весь мир уже читал "Робинзона Крузо". Дени оказался отнюдь не бесталанным парнем. А во-вторых, меня ждало известие о кончине Уильяма Дампира. Мне удалось узнать лишь то, что Юдифь он разыскать не смог, а умер в марте 1715 года. В последние годы за ним ухаживала его кузина Грейс Мерсер. Ей и брату Джорджу Уильям завещал свой крошечный земельный участок. Увы, после смерти Дампира остались кое-какие долги, и наследники не получили ни гроша (2000 фунтов стерлингов за проданные с аукциона участок и имущество едва-едва покрыли его последний долг). Место погребения Уильяма осталось неизвестным, и его могилу я так и не смог отыскать.

1749 год от Рождества Христова

Капитан флота Ее Величества королевы Великобритании
В у д с Р О Д Ж Е Р С

[Wolf]

Голливуд и популярность пиратов

Пираты в реальной жизни могут быть насильниками и ворами, но Голливуд сделал их жизнерадостными и смелыми. Голливудские пиратские фильмы, с обаятельными харизматичными актерами, предоставили аудитории приключенческую сторону пиратства, и несколько приглушили зло и негатив исторической правды. По сей день, пиратские фильмы имеют яркое кинематографическое очарование для легионов поклонников.

Первый фильм, где пират стал практически героем, это «Остров сокровищ», вышедший в 1912 году, но он не так ярко показывает положительность пиратов, как "Черный пират", появившийся в 1926 году. "Черный пират" был немым фильмом, и он был лишь четвертым полнометражным фильмом в Technicolor. Он рассказывает о Дугласе Фэрбенксе - благородном молодом человеке, который подался в пираты, чтобы отомстить за отца.

В самом деле, большинство пиратских фильмов показывают главных героев как благородных людей, не убивающих и не калечащих невинных жертв, а всего лишь сражающихся с плохими парнями. Часто режиссеры придавали пиратам черты рыцарей, которые, хоть и грубоватые, но очень воспитанные и утонченные. К сожалению, все это было очень далеко от правды.

Пожалуй, самый известный на экране головорез, был Эррол Флинн в 1935 году, в фильме "Одиссея капитана Блада". Этот фильм, по сообщениям тогдашних критиков, привел к начале карьеры Флинна в качестве звезды Голливуда, и с подобным успехом он возродил свои пиратские таланты в 1940-х, в фильме "Морской ястреб", после чего он снимался, по крайней мере, в еще двух фильмах о приключениях на море в 1950-х.

Несколько пиратских комедий и мюзиклов обнаружились в Голливуде, в том числе киноверсия оперы Гилберта и Салливана, "Пираты Пензанса". Боб Хоуп получил роль в "Принцесса и пират" в 1994 году. Чтобы не быть «не в теме», Маппет-шоу(), детская передача, также использовала пиратские тенденции в 1996 году.

Женщины-пираты захватили внимание зрителей, в 1951 фильм "Анна, королева пиратов" с Джин Питерс в главной роли, и в 1990 годах, когда Джина Дэвис играла главную роль в "Острове головорезов".

Пожалуй, самый известный символ, свидетельствующий о славе голливудских пиратских фильмах, это капитан Крюк и Длинноногий Джон Сильвер. Многочисленные версии Питера Пэна достигли серебряного экрана, а последняя из них, «Крюк», про взрослого Питера Пэна, была удивительно интересна, колоритный же капитан Крюк воплотил в себе все представления о пиратах. Роман Роберта Луиса Стивенсона "Остров сокровищ" был адаптирован для экрана больше, чем любые другие пиратские истории, и появлялся как немой фильм, как диснеевский мультфильм, и во многих других версиях с 1912 по 1999 годы.

Десятки пиратских фильмов снимались в Голливуде и не только, и многие известные актеры снимались хотя бы в одном из них. К 1960-м пираты стали терять популярность, о чем свидетельствовали кассовые сборы, но в начале 1980-х все вновь начало возрождаться. В самом деле, мало пиратских фильмов Голливуда может претендовать на финансовый успех, хотя люди продолжают любить и ненавидеть жизнь пиратов.

В фильме "Пираты Карибского моря: Проклятие" Черной жемчужины ", и его последующих версиях режиссеру удалось показать романтические приключения пиратов в двадцать первом веке. Студия Диснея занималась производством этих фильмов, основываясь на одноименном своем аттракционе. Первый фильм собрал более $ 305 миллионов, что вносит его в 1000 самых кассовых фильмов всех времен.

[CabrioleTT]

Освоение Нового Света и предпосылки Пиратства в Карибском Бассейне.

Предисловие:
Ознакомившись с содержанием предложенных в данной теме заметок, я не без удивления обнаружил их иногда поверхностным, иногда публицистическим в большинстве своем и при отсутствии систематического рассмотрения пиратства с научно-исторической точки зрения. Никоим образом, не претендуя на преобладание над кем-либо из авторов, хочется добавить несколько строк о явлении, вошедшем в историю как «Золотой век Пиратства», который в свою очередь, условно принято приводить в хронологических рамках 1550-1650гг. Существуют и другие периодизации.
Основными целями данного очерка, являются: краткое изложение основных предпосылок, источников и событий, непосредственно повлиявших на вовлечение средневекового, европейского общества в интенсивно набиравшую размах, эпоху Великих географических открытий, которая в свою очередь включила в себя «Золотой век Пиратства».
Я не буду касаться общеизвестных событий, например, таких как путешествия Христофора Колумба.

Предпосылки:
Период, предшествовавший расцвету, пиратства в Карибском бассейне принято классифицировать посредством интенсивности морских изысканий и миграции населения из Европы в Новый Свет. Если до 1529г., процесс освоения и покорения Нового Света представлял собой инициативу той или иной державы, то после подписания Сарагосских соглашений от 22 апреля 1529г, санкционированных папой римским Климентом VII. Данный процесс приобрел: во-первых, правовую (в рамках католицизма) основу, во-вторых, географическую систематизацию (все ещё неоткрытые земли были поделены между Испанией и Португалией) - Португалия получила в свое владение Китай, Японию, Филиппины и практически неизвестную к тому времени Индонезию; Испания получила Америку, Карибский Бассейн и часть северной и западной Африки. Взамен, обе державы обязались распространять католическую веру на всех приобретенных ими землях, тем самым, расширяя ареал распространения папской власти. Другими словами, основным катализатором стимулировавшим появление такого стихийного явления как Пиратство было распространение христианской веры.
Основными и наиболее яркими представителями данного процесса были:

-Первый епископ Юкатана – Франсиско де Тораль попавший в Новый Свет ещё в 1525г. Полностью посвятивший как себя, так и все подвластные военные ресурсы – миссионерской деятельности.

-Второй епископ Юкатана – Диего де Ланда, который с 1549г., попав в Новый Свет, развернул активную и чрезвычайно жестокую деятельность по обращению покоренного, автохтонного населения в христианство. Надо отдать ему должное, именно благодаря его трудам до нас дошли наиболее подробные сведения о племенах Майя.

Апогеем золотой лихорадки охватившей всех искателей приключений, можно по праву считать экспедицию в глубь территории Южной Америки начавшуюся в 1560г. Детали данной экспедиции дошли до нас посредством дневника, непосредственно участвовавшего в походе монаха-конкистадора Гаспара де Карвахаля «Повествование о новооткрытии великой и достославной реки амазонок». Провоцирующим фактором для организации и осуществления экспедиции была легенда, выдуманная автохтонным населением о стране El Dorado или так называемая «Страна корицы». Интересующим нас результатом экспедиции стало появления легенд стимулировавших и без того бушевавшую золотую лихорадку, так и манившую в Новый свет авантюристов, мечтателей и миссионеров.

Вывод:
Исходя из вышеперечисленного, можно сделать вывод о том, что одним из основополагающих факторов предшествовавших зарождению специфических условий, обусловивших появление пиратства в Карибском Бассейне являются далеко не только материальные предпосылки. Одним из главных факторов является стремление папства к гегемонии на приобретаемых католическими странами территориях.

Послесловие:
Автор статьи и ваш покорный слуга, решил не углубляться в описание проблем освоения Нового Света с военной точки зрения, равно как и в специфику церковной конкуренции между орденами Доминиканцев и Иезуитов стремившихся на оформление своих амбиции в Новом Свете.

Извините за внимание. Искренне ваш - CabrioleTT.

[Carassius]

Прошу помощи у знающих людей по двум возникшим у меня вопросам.
1. Меня интересует посещение европейцами острова Мадагаскар и его окрестностей, в частности острова Сент-Мари. Я узнал, что пираты появились на Сент-Мари в 1685 году. Посещали ли какие-нибудь европейские, арабские или индийские корабли эти острова в 1660-х годах (в частности меня интересует 1665-й)? Велась ли с этими островами торговля?
2. Сколько примерно времени занимало морское путешествие от Мадагаскара до Карибского моря (до Ямайки) в то же время, в 1660-х годах? И здесь же ещё один вопрос – сколько времени могло занять морское путешествие от портов Индии (Бомбей, Сурат, Калькутта и прочие) до той же Ямайки?
Если кто-то сможет ответить, буду очень благодарен.

[Сеньор Кортес]

Неудачник, по первому вопросу перевел отрывок из статьи по истории Мадагаскара:

Письменная история Мадагаскара начинается в 7-ом веке, когда оманские арабы и персы Ширази установили торговые посты вдоль северо-западного побережья и ввели ислам, арабскую графику, арабскую астрологию и другие культурные элементы. В этот период Мадагаскар служил важным торговым портом для трансокеанских путей на восточно-африканском побережье и являлся частью Шелкового пути и служил одновременно в качестве порта для входящих судов. Существует доказательство того, что моряки и трейдеры народов банту и суахили, возможно, начали плавание на западном побережье Мадагаскара уже около 6-го и 7-го века.
Wiki eng
источники перевода:
- Metz, Helen Chapin (1994). "Library of Congress Country Studies: Madagascar (Education)".
- International Handbook of Historical Archaeology. By Teresita Majewski, David Gaimster. pg. 571, (2009) Social Sciences, "East Africa, Madagascar and the Horn".


Первые контакты европейцев датированы 1500 годом, когда португальский мореплаватель Диогу Диаш увидел остров после того, как его корабль отделился от эскадры, следовавшая в Индию. Диогу организовал торговлю с островитянами и назвал остров Сан-Лоренсо (Св. Лаврентий). В последующие двести лет, англичане и французы пытались (и не смогли по итогу) создать поселения на острове.
Тиф, дизентерия, враждебные малагасийские племена, и засушливый климат южного Мадагаскара вскоре привел к прекращению английского поселения вблизи Тулиара (Тулеар) в 1646 году. Другое английское поселение на севере, на острове Нуси-Бе, прекратило своё существование в 1649 году. Французская колония в Таоланаро (форт Дауфин) просуществовала на Мадагаскаре около тридцати лет. Но в рождественскую ночь 1672 года, местные племена антаноси, возможно, были очень злы за то, что 14 французских солдат из форта развелись со своими малагасийскими женами и женились на 14 французских женщинах которые были сосланы в колонию, и поэтому они убили 14 мужчин и 13 из 14 женщин. Антаноси затем осаждали форт на Таоланаро в течение 18 месяцев. Прибывший корабль французской Ост-Индской компании сумел спасли выживших 13 мужчин и одну женщину в 1674 году.
В 1666 году Франсуа Карон, генеральный директор вновь образованной французской Ост-Индской компании, приплыли на Мадагаскар. Компании не удалось создать колонию на Мадагаскаре, но были созданы порты на близлежащих островах Бурбон (ныне Реюньон) и Иль-де-Франс (ныне Маврикий). В конце 17 века французы основали торговые посты вдоль восточного побережья. На небольшом острове, у северо-восточного побережья Мадагаскара, Сент-Мари (нынешнее название Нуси-Бураха) капитан Миссон и его пиратский экипаж якобы основали знаменитую пиратско-утопическую республику Либертарию в конце 17 века. Начиная примерно с 1774 до 1824 года, Мадагаскар был любимым местом для пиратов. Многие европейские моряки потерпели кораблекрушение у берегов острова, среди них Роберт Друри, журнал которого является одним из немногих в котором описана и изображена жизнь в южной части Мадагаскара в 18 веке. Моряки иногда называют Мадагаскар "Остров Луны".
Wiki eng
источники перевода:
- Vincent, Rose (1990). The French in India: From Diamond Traders to Sanskrit Scholars. Popular Prakashan.
- From MADAGASCAR to the MALAGASY REPUBLIC, by Raymond K. Kent
- Madagascar: An Historical and Descriptive Account of the Island and Its Former Dependencies by Samuel Pasfield Oliver.

[Carassius]

Hernan Cortes, во-первых, большое и искреннее спасибо!

Сообщение от Hernan Cortes

Французская колония в Таоланаро (форт Дауфин) просуществовала на Мадагаскаре около тридцати лет. Но в рождественскую ночь 1672 года, местные племена антаноси, возможно, были очень злы за то, что 14 французских солдат из форта развелись со своими малагасийскими женами и женились на 14 французских женщинах которые были сосланы в колонию, и поэтому они убили 14 мужчин и 13 из 14 женщин. Антаноси затем осаждали форт на Таоланаро в течение 18 месяцев. Прибывший корабль французской Ост-Индской компании сумел спасли выживших 13 мужчин и одну женщину в 1674 году.

Во-вторых, я правильно понимаю, что в интересующее меня время (1660-е годы) на острове существовало европейское поселение - Форт-Дофин или Таоланаро, которое посещали европейские корабли (хотя бы время от времени)?

[Сеньор Кортес]

Тауланару, так правильно будет по-русски перевод или же форт-Дофин. В некоторых источниках пишут, залив Тауланару был открыт португальцами в 1504 году, а средневековый форт-Дофин был возведён в 1643 году французской Ост-Индийской компанией и назван в честь наследного принца Франции , будущего Людовика XIV.
Вот план крепости, датированный 1650 годом

Спойлер:

Виктор Губарев и его новый проект "Мир морских пиратов" (выпуск 1) -> [Для просмотра данной ссылки нужно зарегистрироваться]

[Flibustier]

Замечательная история иоассамитских
пиратов в Персидском заливе

Содержит описание главного города пиратов Рас-эль-Хаймы, а также рассказ о захвате нескольких европейских судов и варварском обращении с их командами. Приводятся интересные подробности о нескольких экспедициях, посланных против этих пиратов, и их сдаче войскам английской Ост-Индской компании.

На побережье, которое тянется от мыса Муссендом до Бахрейна, на арабской стороне Персидского залива с незапамятных времен обитали арабские племена, называемые иоассамитами. Все они жили морским промыслом. Одни плавали на небольших судёнышках в Буссору, Бушир, Мускат и даже в Индию, где вели свою торговлю; другие занимались рыбной ловлей на жемчужных банках Бахрейна; основная же часть нанималась матросами на небольшие суда, совершавшие каботажные плавания в Персидском заливе.
Но иоассамиты быстро поняли, что их местоположение позволяет снимать богатый урожай с кораблей, идущих по этой столбовой дороге мировой торговли, и обратились к пиратскому ремеслу. Первыми жертвами их нападений стали небольшие судёнышки, плававшие в прибрежных водах залива, ибо защищаться им было нечем; но вскоре, ободрённые успехом, пираты обратили свое внимание на более крупную добычу и, почувствовав вкус к разбою, который принёс им богатство, решили перейти к масштабным набегам.
Около 1797 года в порту Бушира бросил якорь десятипушечный военный корабль Ост-Индской компании «Гадюка». В это же самое время там стояло несколько иоассамитских доу (одномачтовых каботажных судов). Но, поскольку они до этого нападали только на суда местных жителей, опасались Британии и уважали её флаг, ни один английский корабль их ещё ни разу не преследовал.
Тогда командиры арабских доу обратились к персидскому агенту Ост-Индской компании в Бахрейне и попросили его снабдить их ядрами и порохом для плавания. Агент, не догадываясь о том, что они задумали, выдал им предписания для старшего офицера «Гадюки» с требованием отгрузить все необходимое. Капитан корабля был в это время на берегу, в доме агента, но старший офицер получил это предписание и прислал на пиратские суда порох и ядра. Они загрузились и подняли паруса. Команда «Гадюки» в это время завтракала на палубе, а офицеры – в кают-компании; вдруг два доу открыли по ним огонь и пошли на сближение, явно намереваясь взять корабль на абордаж.

Спойлер:

Офицеры, выскочившие на палубу, велели матросам занять свои места и, обрубив якорные канаты, подняли паруса, чтобы иметь возможность маневрировать. Между небольшим крейсером и четырьмя пиратскими доу разгорелся самый настоящий бой, поскольку на борту этих доу стояли большие пушки, а команды их были весьма многочисленны. В ходе сражения лейтенант Керратерс, старший офицер британского корабля, был ранен в поясницу, но, перевязав талию платком, продолжал командовать, пока не получил удар ядром в голову и не упал. Команда поручила мичману Солтеру принять на себя руководство боем; он продолжал храбро сражаться. Наконец, пираты бросились наутек; крейсер некоторое время гнался за ними, после чего встал на якорь в безопасном месте.
Прошло несколько лет, прежде чем раны, полученные в первом сражении с англичанами, затянулись, и пираты снова решились напасть на корабль, шедший под британским флагом, хотя против малых судов в проливе велась постоянная война. В 1804 году неподалеку от острова Кенн в Персидском заливе французский капер напал на крейсер Ост-Индской компании «Муха». Но прежде чем пираты сумели взять его на абордаж, крейсер выбросился на мелководье у берегов острова, и командир утопил мешок с правительственными депешами и деньги, которые вёз. Это было сделано на глубине 2,5 морской сажени (15 метров), а на берегу отмечены ориентиры, по которым, если представится такая возможность, можно будет найти это место и достать ценности. Пассажиров и команду отвезли в Бушир, где они были предоставлены сами себе. Собрав по подписке деньги, они купили небольшое судёнышко, снабдили его всем необходимым и пустились в плавание, надеясь добраться до Бомбея. Проходя по заливу, они подумали, что не мешало бы достать мешок с депешами и деньги, затопленные у берегов Кенна; поэтому они подошли к острову и после некоторых усилий выловили их, полагая, что дело не терпит отлагательства, ибо депеши были отправлены в Индию из Англии. После этого, не теряя времени, они двинулись в Бомбей.
Неподалеку от выхода из залива их судно было захвачено флотилией иоассамитских лодок. Моряки «Мухи» пытались сопротивляться, но, ранив несколько человек, пираты отвезли их в свой главный порт Рас-эль-Хайма. Здесь моряков посадили в тюрьму, надеясь получить за них выкуп. Пока они жили в Рас-эль-Хайме, их показывали жителям города как диковинку, которую люди никогда ранее не видывали. Иоассамитские дамы желали осмотреть все до мельчайших подробностей; они не успокоились до тех пор, пока не убедились, чем именно необрезанные неверные отличаются от истинно верующих.
Несчастные англичане провели в арабском плену несколько месяцев, но никакой надежды на их выкуп не было. Тогда арабы решили избавиться от не приносящих никакого дохода пленников и убить их. Узнав об этом, моряки разработали план, как хотя бы на время оттянуть свою гибель. Они сообщили вождю пиратов о богатстве, которое они утопили у берегов острова Кенн, и о тех приметах, по которым можно было определить место и с помощью хороших ныряльщиков достать утопленные драгоценности. Они предложили достать их в обмен на свою свободу, и арабы торжественно поклялись отпустить их на волю, если они сумеют это сделать.
Вскоре моряки с «Мухи» в сопровождении ныряльщиков, которые добывали жемчуг на банках Бахрейна, прибыли к острову Кенн. Определив точное место гибели своего корабля, они встали на якорь и взялись за дело. Первые же ныряльщики нашли на дне деньги; вскоре вся команда принялась нырять, так что корабль на какое-то время оставался совсем пустым, если не считать пленных англичан. Они поняли, что им представилась уникальная возможность бежать, и заняли свои места, чтобы перерезать канат и поднять паруса, но их передвижения были замечены, и все ныряльщики снова вдруг оказались на палубе. Побег не удался! Впрочем, здесь они получили обещанную свободу; арабы высадили их на остров Кенн, откуда не было никакой надежды сбежать. Пираты тоже высадились на берег и устроили такую резню среди местных жителей, что англичане, опасаясь разделить их судьбу, бежали в поисках убежища в горы и попрятались там в углублениях среди скал. Живя здесь, они питались чем бог послал – под прикрытием ночи выходили из своего укрытия и, украв козла, тащили его к себе. Наконец, пираты закончили свое кровавое дело, убив или изгнав с острова всех его обитателей, и убрались прочь вместе с добычей, собранной на дне моря и на берегу. Англичане наконец решились выйти из укрытия и стали думать, как им спастись. Они уже совсем было отчаялись выбраться отсюда, как на берег выбросило разбитую штормом лодку, которую еще можно было починить. Они принялись обыскивать заброшенный город и обнаружили другие материалы, которые могли им пригодиться, а также множество досок и бревен для сооружения плота. Лодка и плот были готовы в течение нескольких дней, и англичане, разделившись на две группы, отправились к персидскому берегу. Плот утонул, и все бывшие на нем погибли; зато лодка достигла желанного берега.
Добравшись до земли, они двинулись пешком в Бушир. Они шли вдоль побережья, надеясь попасть в деревни, где есть вода. Во время похода морякам пришлось испытать невыносимые тяготы и лишения. Никто из них не знал в совершенстве языка этой страны, а дороги и места отдыха и вовсе были им неизвестны. У них было мало денег и одежды, и их постоянно грабили и унижали. Питались они чем придется; часто им приходилось довольствоваться испорченными продуктами; днём у них не было убежища от палящих лучей солнца, а ночью – от холодной росы.
Индийские матросы и слуги, которые вышли с ними в этот поход, пали по дороге; приходилось бросать в пути даже обессилевших европейцев, сказав им последнее прости. Уходившим вперёд не на что было надеяться; они знали, что и их ждёт такая же судьба. Однажды они оставили своего товарища, который не мог уже идти, всего лишь в миле от деревни. Утром они вернулись за ним, но нашли только обглоданные кости, ибо ночью здесь побывали шакалы. Тем не менее они не решались бросить пакет с депешами; хотя он был лёгок, они так ослабели, что несли его по очереди. Сохранив этот пакет, несмотря на все препятствия и трудности, они достигли острова Бушип, до которого добрались на лодке. Здесь их задержал местный шейх, который в конце концов дал им лодку, чтобы они смогли добраться со своими депешами до Бушира. Отсюда они уехали в Бомбей; впрочем, из всей команды уцелело лишь два человека: мистер Джоул, офицер с торгового корабля, и английский матрос по имени Пенмел. Они-то и доставили в Бомбей мешок с депешами и письмами.
На следующий год из Бомбея в Буссору шли два английских брига, «Шеннон» под командованием капитана Бебкока и «Триммер» капитана Каммингса. Неподалеку от островов Полиор и Кенн на них напали пираты, и после слабого сопротивления, да и то одного лишь «Шеннона», оба корабля были захвачены, а часть команды на обоих судах была перебита. Один араб заметил, что во время перестрелки капитан Бебкок стрелял из мушкета, и этот капитан был отвезён на берег. Посовещавшись, пираты решили отрубить ему руку, в которой он держал оружие. Она была отрублена одним ударом сабли, и никто не позаботился перевязать рану или наложить жгут, чтобы капитан не умер от потери крови. Бебкок, однако, сохранил присутствие духа и сам позаботился о себе. Увидев рядом с собой очищенное сливочное масло, он велел разогреть его и сунул туда кровоточащий обрубок руки. Кровотечение уменьшилось, и это спасло капитану жизнь. Команды обоих судов были захвачены в плен и отвезены в арабский порт, откуда моряки постепенно рассеялись по стране, а потом бежали на родину. На судах установили дополнительные пушки, и одно из них, несущее орудие и снабжённое арабской командой, вышло из Рас-эль-Хаймы и, курсируя в заливе, захватило много новых судов.
В 1808 году, когда силы иоассамитских пиратов возросли, а сами они уверовали в свою непобедимость, их атаки на суда под британским флагом стали более частыми и более наглыми. Первое судно, которое они захватили, шло из Бомбея в Буссору и называлось «Минерва». На него напало несколько пиратских судов (ибо они никогда не плавали в одиночку), которые в течение нескольких дней преследовали отбивавшийся от них корабль. Наконец, представился удобный случай для абордажа: толпы пиратов хлынули на борт «Минервы» и вырезали почти всех, кто на ней находился. Говорят, что капитана разрубили на куски и выбросили в море; пощадили лишь второго помощника и плотника, рассчитывая, очевидно, поставить их себе на службу, а также армянскую даму, жену лейтенанта Тейлора, ждавшего ее в Бушире. Быть может, они желали потешиться с ней, но её удалось выкупить за большую сумму денег.
Через несколько недель после этого «Сильф», один из крейсеров Ост-Индской компании, водоизмещением шестьдесят тонн и с восемью пушками на борту, шёл в составе эскадры, которая сопровождала посольство. Это посольство, которое возглавлял сэр Хартфорд Джоун, направлялось из Бомбея в Персию. В заливе «Сильф» отстал от эскадры и подвергся нападению флотилии пиратских судов. По всему было видно, что они собираются захватить корабль; но, поскольку его командир, лейтенант Грэм, получил приказ от бомбейского правительства не открывать огня, пока эти суда не выстрелят по нему первыми, «Сильф» не успел подготовиться к бою. Он даже не успел поднять флаг, чтобы показать, какой стране он принадлежит. Пираты подошли к нему, зацепились длинными крючьями за борта и обрушили на его палубу град камней, которые убили или ранили почти всех, кто на ней стоял. После этого они взяли судно на абордаж и безо всякого труда захватили. «Сильф» успел сделать лишь один залп. По своему обычаю, пираты убили всех, кого смогли найти. Израненный лейтенант Грэм сумел забраться в передний люк своего корабля; матросы, спрятавшиеся в кладовой, затащили его к себе и заперли дверь на засов. Крейсер оказался в полной власти врага; подняв паруса, пираты, сопровождаемые флотилией судов, ликуя, направились в свой порт. Вскоре, однако, вдали показался фрегат, на котором находился командующий английской эскадрой. Увидев «Сильф» в окружении арабских судов, он понял, что крейсер стал добычей пиратов. Фрегат погнался за ними; арабы бросили «Сильф», попрыгали в лодки и пустились наутёк. Командующий эскадрой приказал догнать суденышки пиратов, но тем удалось скрыться.
Наконец, участившиеся нападения пиратов на английские суда привлекли внимание руководства Ост-Индской компании, и в Бомбее снарядили специальную эскадру для борьбы с ними. Эта эскадра состояла из флагманского фрегата «Ла Шиффон» капитана Вейнрайта, тридцативосьмипушечного корабля «Каролина», восьми крейсеров Ост-Индской компании: «Морнингтона», «Тернейта», «Авроры», «Принца Уэльского», «Ариэля», «Наутилуса», «Весталки» и «Гневного», и четырех крупных транспортов, оборудованных ловушками для ядер системы Стромболи. Эта эскадра вышла из Бомбея в сентябре и после долгого плавания вошла в порт Мускат, где провела несколько дней. Командам был дан отдых, а капитаны обсудили план предстоящей кампании. Наконец, корабли вышли в море и вскоре подошли к Рас-эль-Хайме, главному пиратскому порту в Персидском заливе. Эскадра бросила якоря напротив города и под прикрытием пушек высадила десант. Жители города хотели дать отпор врагу, но плотный строй, регулярные залпы, упорное продвижение солдат, завершившееся штыковой атакой, смели все препятствия. После атаки десанта на берегу остались горы трупов. Город был отдан солдатам на разграбление, после которого поступил приказ сжечь его. Город был подожжён в нескольких местах; около шестидесяти парусных лодок и пиратских кораблей, лежащих на берегу, а также захваченная арабами «Минерва» сгорели в огне.
Пиратское логово было уничтожено с незначительными потерями для нападавших; удалось взять кое-какую добычу, хотя основные богатства и ценные вещи были, по-видимому, увезены в глубь страны. Неожиданно прошёл слух, что к Рас-эль-Хайме приближается большой отряд арабских солдат и, хотя они так и не появились, англичане решили покинуть сожжённый порт. Погрузка на корабли производилась утром при дневном свете; эскадра стояла на якоре ещё целый день, а на берегу собирались отряды арабов, которые махали флагами, потрясали копьями и стреляли из мушкетов из разных точек. Словом, победа англичан оказалась неокончательной, поскольку местное население не подписало договора о сдаче. Эскадра ушла в Лингу, небольшой иоассамитский порт, и сожгла его дотла. После этого силы разделились; большая часть солдат была послана в Мускат за подкреплением, а возможно, их вообще решили распустить за ненадобностью. Некоторые корабли отправились блокировать проливы. Оставшаяся часть эскадры, включавшая фрегат «Ла Шиффон» и четыре крейсера: «Морнингтон», «Тернейт», «Наутилус» и «Гневный», а также два транспорта с пятью сотнями солдат из Линги отправилась в Люфт, ещё один порт иоассамитов. Поскольку пролив в этом месте был узок и в него было трудно войти, суда встали на якорь, а на берег был отправлен приказ о сдаче, ибо люди не покинули свой город, а остались на своих боевых постах – в большом и хорошо укреплённом замке с многочисленными батареями и редутами. Когда этот приказ был с негодованием отвергнут, на сушу высадились солдаты под командованием полковника Смита. Пока они строились на берегу, произошла небольшая стычка с жителями города, бежавшими в замок. После этого солдаты подошли к крепости, толщина стен которой равнялась четырнадцати футам. Они были пронизаны амбразурами, а вход имелся всего один – маленькие ворота, защищённые железными брусьями и засовами. Англичане собирались разбить эти ворота гаубицей, предназначенной как раз для этой цели, и взять замок штурмом, но, добравшись до стен, отряд разделился, и солдаты окружили крепость, надеясь найти ещё одни ворота. Неожиданно из амбразур на них обрушился такой мощный град пуль, что они, бросив гаубицу, не успевшую сделать ни единого выстрела, бежали и залегли за дюнами, которые тянулись у подножия крепостных стен. Один ирландский офицер, выскочивший из укрытия и попытавшийся увлечь за собой солдат на спасение гаубицы, был убит на месте. Тех, кто поднимал голову, чтобы просто осмотреться, убивали из мушкетов. Отряд пролежал за дюнами до наступления темноты; только после этого солдаты смогли отойти к пляжу, откуда они отплыли на корабли. Неприятель не сделал вылазки, чтобы помешать им. Коменданту замка под угрозой бомбардировки города с кораблей снова приказали сдаться, но десант больше не высаживали. Когда наступил рассвет, все взоры обратились на крепость, и вся эскадра с изумлением увидела на стене человека, который размахивал британским флагом. Это был лейтенант Холл, командир «Гневного», который стоял ближе всего к берегу. Ночью он в одиночку добрался до берега, держа в руке флаг, и подошел к воротам. Большая часть гарнизона уже покинула крепость, осталось лишь несколько человек, которые при виде приближавшегося к ним человека бежали, поскольку приняли его за командира отряда, идущего следом. Словом, замок был брошен, и смелый офицер поднял над ним британский флаг, к изумлению и восхищению всего флота. После этого англичане заняли город и все его укрепления. Протралив дно залива, экспедиция вернулась в Мускат.
После возвращения эскадры силы англичан увеличились за счёт присоединения отряда, принадлежавшего имаму Муската, который должен был помочь им овладеть Шеназом, городом на побережье, захваченным иоассамитами. Прибыв туда, командующий послал в крепость парламентеров с требованием о сдаче, но оно было отвергнуто. С кораблей и лодок англичане принялись обстреливать город, но без особого успеха. На следующее утро все солдаты были высажены на берег, где приступили к сооружению укреплённого лагеря. Из песка были построены батареи и другие осадные сооружения. После обстрела, продолжавшегося несколько дней, во время которого по городу и крепости было сделано около четырех тысяч выстрелов, город сгорел, и его обитатели вынуждены были бежать в крепость. Наконец, командование решило, что стены не выдержат натиска, и отдало приказ штурмовать крепость. Однако арабы отчаянно сопротивлялись; они бились, пока руки могли держать меч, и бросали в англичан обломки башен, под которыми они были заживо погребены. Арабы потеряли убитыми и ранеными более тысячи человек. Несмотря на это, цель экспедиции не была достигнута, ибо только полное уничтожение иоассамитов могло обеспечить безопасное плавание в этом районе. Впрочем, после этого похода пираты ещё несколько лет уважали британский флаг и боялись нападать на английские корабли.
Однако в 1815 году их лодки стали снова появляться в проливе, ведущем в Красное море, а в 1816 году число арабов на берегах этого моря так сильно возросло, что их флотилия под командованием эмира Ибрагима захватила на виду у Мохи четыре судна, шедшие в этот порт из Сурата. Эти суда шли под британским флагом и были нагружены многочисленными товарами; их команды были полностью уничтожены.
Тогда в главный порт иоассамитов Рас-эль-Хайму была отправлена эскадра в составе корабля его величества «Челленджер» (капитан Бриджес) и крейсеров Ост-Индской компании «Меркурий», «Ариэль» и «Весталка». В Бушире на борт одного из них поднялся знаменитый исследователь Востока мистер Бэкингем. Прибыв в Рас-эль-Хайму, командующий потребовал выплаты компенсации за уничтожение четырёх суратских кораблей и их грузов, сумма которой составила двенадцать лаков с рупиями. Приказано было также выдать на расправу командира пиратской эскадры эмира Ибрагима. Эти требования были изложены в письменном виде, и после получения ответа капитан Бриджес решил сойти на берег и допросить пиратского вождя. Мистер Бэкингем писал: «Он попросил меня сопровождать его в качестве переводчика. Я с радостью согласился. Мы покинули корабль около девяти часов и сразу же направились к берегу, производя промеры глубин. Наш корабль стоял на глубине шести морских саженей (10,8 метра). Когда же в четверти мили от берега под нами оказалось всего две морские сажени (3,6 метра), мы поравнялись с четырьмя большими арабскими судами. Они стояли на якоре, вытянувшись в ряд и обратившись носовой частью к морю; на каждом было несколько пушек и множество людей. Высадившись на берег, мы увидели, что на всю длину пляжа выстроились в ряд вооруженные солдаты; некоторые имели мушкеты, но большинство держало в руках мечи, щиты и копья. В основном это были негры, которых иоассамиты в бою брали в плен, считая их скорее своей собственностью или товаром, чем врагами. Нам разрешили пройти через эту линию; когда же мы сообщили, что желаем увидеть их командира, нас провели к воротам главного здания, расположенного почти в самом центре города, где нас встретил пиратский вождь в сопровождении пятидесяти вооружённых бойцов. Я приветствовал его по мусульманскому обычаю; он безо всяких колебаний ответил мне тем же.
Вождь, Хассан бен Рахма, был невысоким человеком примерно сорока лет, с хитрым выражением лица и саркастической усмешкой на устах. На нём обычная арабская одежда – кашемировая шаль, тюрбан и алые шаровары персидского типа, которые отличали его от людей его свиты. Все они были облачены в самые скромные одежды. Один глаз у Хассана был повреждён, но черты его лица были правильными, красивые ровные зубы отличались исключительной белизной при тёмном цвете лица.
Город Рас-эль-Хайма стоит на узкой песчаной косе, северо-восточный берег которой омывается морем, а юго-западный – рекой, которая течёт на юго-запад и позволяет лодкам беспрепятственно входить в гавань. У города нет сплошной стены, хотя в нескольких местах видны круглые башни и отдельные участки стен; возможно, их ещё не успели восстановить после разрушения. Самым мощным пунктом обороны оказалась крепость, расположенная в северо-восточном углу, и двойная круглая башня неподалёку от центра города; и в той и в другой установлены пушки; все же другие башни представляют собой укрытия для мушкетёров. Остальная часть города застроена простыми домами из неотесанных камней и хижинами из тростника и длинной травы; между ними петляют узкие улочки. В городе проживает, по самым скромным подсчётам, тысяч десять. В настоящее время (1813 год) в порту Рас-эль-Хаймы стоят шесть её собственных крупных судов с командой от восьмидесяти до трёхсот человек и сорок других лодок, прибывших из других портов. Если собрать весь пиратский флот, то в него войдёт не менее сотни лодок с восемью тысячами воинов на борту. После нескольких бесплодных попыток переговоров был отдан приказ [английским судам] подойти поближе к берегу. После этого поступил приказ вступить в бой. Эскадра выстроилась в линию и дрейфовала по ветру, который дул с моря; «Меркурий» – по правому борту, «Челленджер» – в центре, а «Весталка» – по левому. Замыкал колонну «Ариэль».
Мы видели, что у мыса Муссундун расположилась крупная флотилия небольших лодок, но она ушла, прижимаясь к берегу; через некоторое время она пересекла отмель и вошла в залив позади города. Прямая линия нашей эскадры располагалась как раз напротив четырех арабских судов, которые стояли на якоре; она постепенно смещалась со своей якорной стоянки до глубины примерно 4 метра, где были сброшены стоп-анкеры, имевшие пружины на канатах, и все корабли остановились, развернувшись к берегу бортом. Вся эскадра открыла огонь по пиратским кораблям. На их палубах толпился народ; общее число солдат, потрясавших в воздухе оружием, превышало, вероятно, шесть сотен. Отдельные снаряды длинноствольных пушек нашей эскадры долетали до берега и зарывались в песок; другие перелетали через пиратские суда и падали в воду неподалеку от них; словом, наш обстрел не причинил неприятелю вреда, ибо мы стояли всего лишь в миле от берега.
На всех фортах красовались арабские флаги; на берегу собрались толпы вооружённых людей, которые несли на шестах большие знамена. Воткнув эти шесты в песок, они принялись танцевать вокруг них, потрясая оружием – словно сосредотачивались вокруг священного штандарта. Словом, никаких признаков поражения и подчинения не наблюдалось. После того как пушки трёх кораблей замолчали, «Ариэль» сделал ещё около пятидесяти залпов, но и это не принесло успеха. Война завершилась переговорами и бескровной битвой, к которой они привели».
В 1818 году пираты так осмелели, что стали выходить в Индийский океан и совершать нападения на корабли и города, расположенные по его берегам и на островах. Для борьбы с ними был послан флот; перехватив их у Ашлольских островов, он пошёл, разделившись на три части, дальше на запад и загнал пиратов в залив. «Эден» и «Псише» завязали бой с двумя пиратскими судами и так упорно их преследовали, что им пришлось бросить небольшую захваченную в плен лодку, которую они тащили за собой на буксире. «Тетес» однажды гнался за семнадцатью доу, но им удалось оторваться от погони благодаря своим парусам. Крейсеры семнадцать раз встречались с иоассамитами и постоянно гоняли их с места на место.
Наконец, в 1819 году пираты сделались сущим бичом морской торговли, и против них была выслана внушительная армада под командованием генерал-майора сэра В. Гранта Кейра. В декабре она прибыла к главному городу пиратов и начала военные действия. В своих депешах генерал Кейр пишет:
«С удовлетворением сообщаю, что сегодня утром войска, находящиеся под моим командованием, после шестидневных боев овладели городом Рас-эль-Хайма.
18-го, выполнив мой приказ, отданный в Мускате, «Ливерпуль» отправился в точку рандеву у Кишмы; 21-го мы встретились с флотом в Персидском заливе, а 24 ноября встали на якорь у острова Ларрак.
Полагая, что до соединения с кораблями, задержанными в Бомбее, может пройти значительное время, я решил воспользоваться этим временем для того, чтобы получить информацию о силе и ресурсах пиратов, с которыми нам предстояло иметь дело.
Не теряя времени, мы сделали все необходимые приготовления для высадки, которая прошла на следующее утро безо всякого сопротивления, и в том самом месте, которое было мной выбрано, примерно в двух милях к западу от города. Войска высадились на перешейке, соединяющем полуостров, на котором стоит город, с соседней местностью; весь день прошёл в переброске на берег палаток, которые должны были защитить людей от дождя, и перевозке инженеров, инструментов, мешков для песка и так далее, и подготовке нашего наступления на следующий день. Утром, 4-го, лёгкие силы получили приказ наступать при поддержке пикетов и выбить врага с берега, находящегося в девятистах ярдах от внешнего форта, который, по нашему мнению, должен был стать хорошим прикрытием для солдат. Все пехотные роты под командованием капитана Бекхауза двинулись вперед и весьма храбро вытеснили арабов из финиковой рощи, росшей на берегу под самыми стенами форта. За ними следовали пикеты майора Моулсворта, которые заняли посты на песчаном берегу, в то время как наша пехота вела бой по фронту. Враг отвечал сильным огнем из мушкетов и пушек; во время этих передвижений храбрый офицер майор Моулсворт был убит. Войска удерживали свои позиции в течение дня, а ночью захватили участок в трёх сотнях ярдов от крайней южной башни города и построили батарею для четырёх пушек, а также батарею для мортир.
Погода была весьма неблагоприятной для выгрузки припасов, необходимых для осады, но эту задачу удалось выполнить утром 6-го числа, после чего мы смогли установить напротив форта три восемнадцатифунтовые пушки. Две гаубицы и шестифунтовые пушки были установлены также на батарее справа; они обстреливали башни и почти полностью подавили огонь врага, который во время нашего наступления демонстрировал решимость сопротивляться и яростно контратаковал. В восемь часов вечера он совершил вылазку по всему фронту наших окопов, подобрался незамеченным к батарее мортир и, убив копьями часовых, ворвался на батарею. Солдаты этой батареи вынуждены были отступить, но, получив подкрепление, бросились в атаку и изгнали врага, понёсшего большие потери. Противник повторил атаку ближе к утру, но был отброшен. Седьмого числа были приложены все силы для доставки на сушу оставшихся пушек и мортир, которая была осуществлена ночью. Они были без промедления установлены на батарее вместе с двумя 24-фунтовыми орудиями, доставленными с «Ливерпуля», и утром все пушки открыли огонь по форту и стреляли почти без передышки до заката. В стене образовалась брешь, а башни были почти полностью разрушены. Сразу же началась подготовка к штурму, а солдатам было приказано с рассветом идти в бой. Наступление началось около 8 часов, и солдаты без единого выстрела вошли в город через брешь в стене; вскоре выяснилось, что противник покинул форт. Солдаты обнаружили, что там практически никого не осталось, кроме восемнадцати или двадцати мужчин и нескольких женщин, не пожелавших покинуть свои дома».
После этого экспедиция отправилась в Рампс, пиратский город в восьми милях севернее Рас-эль-Хаймы, но жители покинули его и укрылись в горной крепости Зия, стоящей у истока судоходной реки, примерно в двух милях от морского побережья. Здесь находилась резиденция Хуссейна Бин Элли, весьма уважаемого среди иоассамитских племен шейха. Этот противник, благодаря своим талантам и бандитским привычкам, а также мощи и выгодному расположению форта, мог при первом же удобном случае возродить пиратские обычаи. Поэтому надо было ослабить власть этого вождя.
18 декабря войска, пришедшие из Рас-эль-Хаймы, погрузились в корабельные шлюпки и вместе с 65-м полком и ротами первого и второго полков, которые должны были прикрывать их с фланга, в полдень высадились в условленной точке на берегу, откуда до крепости было четыре мили. Командовал отрядом майор Уоррен. Высаживаться приходилось с трудом и большим риском для жизни из-за сильного прибоя; несколько лодок перевернулись и утонули, с ними погибла и часть боеприпасов.
«В половине четвёртого, дав людям отдохнуть, – пишет майор Уоррен, – мы отправились в путь и, перейдя вброд речушку, на закате заняли позиции северо-восточнее крепости. Пока мы шли, враг вел обстрел наших колонн, несмотря на то что гонец, которого мы послали к шейху заранее, находился у них; не теряя времени, я вёл солдат и пикеты вперёд, стараясь не подставлять их без нужды под огонь врага. Неприятель, как я обнаружил, надёжно закрепился под прикрытием финиковой рощи, растущей перед городом. Капитан Кок со своим батальоном был послан на запад, чтобы перекрыть врагу отход с этой стороны города.
На рассвете следующего дня, посчитав необходимым отбросить врага чуть дальше, чтобы подойти поближе к его оборонительным сооружениям, я послал вперед стрелковую роту 65-го полка, которая после сильного сопротивления противника сумела заставить его отойти на некоторое расстояние. Борьба шла за каждый дюйм; идти было очень трудно, ибо вся земля была перерезана оросительными каналами и засажена финиковыми пальмами. На следующий день в дело слова вступили стрелки, поддержанные пикетами; вскоре они заняли позиции в трёх- или четырёхстах ярдах от города. Наши позиции располагались у основания холма и полностью его окружали; так что уходить гарнизону осаждённого города было некуда. Это преимущество было получено нами ценой больших жертв. Вечером прибыли две 24-фунтовые пушки и две 12-фунтовые; их доставка задержалась из-за того, что наша связь с кораблями, откуда мы получали подкрепление, была сильно затруднена. Однако, несмотря на каменистую почву, пушки были за ночь установлены и утром были готовы начать обстрел крепости.
Мы знали, что в городе находятся семьи противника, и сочувствие к ним заставило нас предпринять усилия для спасения невинных от той судьбы, что ожидала виновных, поэтому мы предложили гарнизону в течение часа вывести из города женщин и детей, но их вождь, считая, что до его горной крепости не долетит ни один снаряд, или в напрасной надежде оттянуть начало штурма, задержал нашего посла и не дал никакого ответа. В половине девятого утра мы открыли огонь; наши опытные артиллеристы стреляли так метко, что через два часа брешь в стене была почти готова. Я уже отдавал последние распоряжения перед штурмом, как на крепости показался белый флаг, и враг, потратив некоторое время на то, чтобы собраться из разных частей города, вышел из ворот безо всякого оружия. Во главе шёл Хуссейн Бин Элли; в плен сдалось триста девяносто восемь человек. В половине второго над крепостью и домом шейха взвился английский флаг. Женщины и дети числом четыреста человек собрались в безопасном месте и вместе с мужчинами были отправлены на корабли. Крепость была взята быстро, но с большими усилиями; враг защищался с редким упорством и умением, достойными лучшего применения».
От двух пленников, захваченных у иоассамитов, они узнали, что пиратская добыча свозилась в город и распределялась вождём, но по какому принципу это делалось, пленники сказать не могли. Воды здесь всегда не хватало. Население питалось рыбой, пойманной на отмели, и финиками. Было у них несколько лошадей, верблюдов, коров, овец и коз; они забрали с собой почти всех. Скот был довольно тощим, поскольку на песчаной равнине почти ничего не растет, за исключением финиковых пальм и кокосовых орехов. Пираты, бежавшие из Рас-эль-Хаймы, стояли лагерем в трёх милях отсюда, готовые в любую минуту уйти в пустыню. Шейх Рампса – старик, но кажется весьма умным человеком; говорят, что это он давал всем пиратским племенам побережья советы, на кого надо напасть. Когда ему сказали, что Ост-Индская компания хочет положить конец пиратскому промыслу и сделать из них честных людей, поощряя торговлю, он, по-видимому, пожалел, что об этом не стало известно ранее, ибо жители этих мест с радостью занялись бы торговлей. Рампс – ключ к Рас-эль-Хайме; он помогал защищать её от бандитов, обитающих в горах, а также от бедуинов, которых они считают врагами. В Рас-эль-Хайме был оставлен британский гарнизон из тысячи двухсот человек, а также военный корабль. Другие племена прислали заверения в подчинении, ибо, изгнанные из своих крепостей на побережье, они вынуждены были соседствовать в глубине материка с враждебными племенами.

Чарльз Элмс "Пираты. Рассказы о знаменитых разбойниках"

[Black Buccanerr]

История пиратов Тихого океана
Первыми из европейцев, чьи корабли достигли Тихого океана, были португальцы. За ними последовали испанцы. И, разумеется, вскоре, привлеченные запахом добычи, в Тихий океан пришли первые европейские пираты. Не отставали от них и местные, прежде всего, китайские морские разбойники.
Пираты хозяйничали в этих водах до конца XVIII века, то есть до тех пор, пока европейские государства, укрепившись в Тихоокеанском регионе, не взяли под свой контроль основные торговые пути. Только тогда пиратство пошло на убыль. И хотя местные «флибустьеры» и «случайные прохожие» вносили некоторое разнообразие в однообразную жизнь моряков и торговцев, погоды уже не делали и серьезно повредить торговле не могли.
Статью об истории пиратства в Тихом океане читайте [Для просмотра данной ссылки нужно зарегистрироваться]

[SkyReg11]

Джек Рэкхем: Плохо очень иметь две жены

В отличие от Эдварда Тича, Чёрной бороды, ставшего прототипом Флинта в легендарном романе Стивенсона "Остров сокровищ", пират Джек Рэкхем больше известен не как морской разбойник, а как супруг сразу двух отчаянных флибустьерш: Энн Бонни и Мэри Рид. Звали его ещё и Калико Джек – как крашеный индийский ситец, который пират возил контрабандой в больших количествах. Разбойник средней руки Рэкхем стал капитаном, подняв бунт против пирата Чарльза Вейна, под началом которого грабил корабли в Вест-Индии. Его первый абордаж, нападение на торговое судно "Кингстон" в водах Кубы, завершился полным крахом – пираты потеряли корабль, остались на берегу и пьянствовали до тех пор, пока не захватили случайно проплывавший рядом британский корабль.

Рэкхем и его люди прибыли в Нью-Провиденс и обманом добились помилования у местного губернатора, но грабить не прекратили. Вялые атаки в перерывах между бесконечными попойками продолжались до тех пор, пока Рэкхем не встретил Энн и Джона Бонни. Джон, тоже помилованный властями, занимался в основном доносами на таких, как Калико Джек. Любовь между пьяницей и женой ябеды вспыхнула мгновенно, и вскоре Энн уже была беременна, но власти не разрешили ей аннулировать брак с Джоном Бонни.

Энн скрылась от постылого мужа на Кубе, где и родила ребёнка. Дожидаясь Рэкхема, она познакомилась с Мэри Рид, и сильная грубая женщина, переодетая мужчиной, впечатлила Бонни. Энн посоветовала взять её в команду пиратского корабля, которую Калико Джек как раз спешно собирал. Это ему удалось – на украденном корабле люди Рэкхема грабили суда рядом с Ямайкой почти три месяца, и Энн с Мэри дрались, кутили и ругались наравне с мужчинами.

На равных правах они не только грабили, но и сожительствовали с Джеком: их троица и придумала тот самый флаг с черепом и двумя скрещёнными саблями, который стал символом корсаров всех времён. Безудержная храбрость, которую олицетворяет "Весёлый Роджер", его автору присуща не была: когда команду Рэкхема поймали, он спрятался в трюме, пока Энн и Мэри яростно дрались на палубе. Все трое, однако, были схвачены и приговорены к казни в Порт-Рояле.

Бурная пиратская жизнь удивительным образом не сказалась на здоровье женщин: уже за решёткой выяснилось, что обе они беременны от Рэкхема, которого флибустьерши из чувства презрения даже отказались повидать перед его смертью. Тело висельника Джека выставили в назидание другим морским разбойникам у входа в гавань – по иронии судьбы, она называлась Кингстон, так же, как корабль, с которого начиналась пиратская карьера Калико.

В отличие от отца своих детей Рид и Бонни избежали виселицы, но их судьба так и осталась загадкой. Обе женщины, которые называли "жестокими кошками ада", исчезли при невыясненных обстоятельствах, но большой популярностью у их поклонников пользуется версия совместного побега. Если верить ей, Энн и Мэри вместе с детьми сумели добраться до Луизианы, где дружно жили вместе до конца дней, тратя золото, награбленное втайне от непутёвого папаши Рэкхема.